Кошачья добыча

Хобб Робин

— У меня при себе пара медяшек. Пойдёт ли на миску рыбной похлёбки для мальчика и на остаток — хлеба, сколько хватит?

Тамман стоял, не шевелясь и не меняясь во взгляде. Единственное, что, распахнув рот, проревел:

— Сашо, супа и хлеба на двоих! — Потом резко плюхнулся на скамью напротив Розмари. — Пелла скоро ждать? — спросил мрачно.

Тело отозвалось дрожью. Розмари надеялась, что мужчина не заметил этого.

— Я… я не знаю. — Она пыталась говорить спокойно.

Тамман понимающе кивнул.

— Ну, ничего не имею против ни тебя ни его, но не хотелось бы здесь лишних неприятностей. Он намедни побывал тут, — прошлой ночью, точнее, как ты и сама, верно, знаешь. Эта девица, любительница-рассекать-туда-сюда-бухту, Меддали Моррани, так? Она тоже была

здесь тогда, поджидаючи Пелла. Изрядно сердитая, всё сидела и выжидала, пока тот не заявился наконец, выглядя, словно бродячий кот. Никаких совпадений, Розмари. Она ждалаего. — Хозяин, знавший женщину с детских лет, заглянул ей в глаза, сухие и давно выплаканные, пытаясь разглядеть, сказалось ли сказанное, или нет. Без всякого злого умысла, лишь оценивающе. Розмари заморгала, пытаясь подавить тяжёлые мысли. Тамман кивнул сам себе. — Да. Эти двое планировали встретиться. А уселись точнёхонько в углу, рядом с задней дверью, подальше от огня и толпы, и долго ещё болтали между собой. — Тамман покачал головой. — Эта дамочка чокнутая. У самой-то лицо ещё свежими синяками отсвечивает, — Пелл, будь он проклят, наградил в последнюю выволочку. И зачем только притащилась сюда, встретиться с этим бессердечным ублюдком? Извини. Забыл, что с тобою мальчик. Извини ещё раз. — Он опёрся локтями о столешницу, и та заскрипела от натуги.

— Ничего такого, — проговорила Розмари тихо. Гилльям увлечённо следил за языками пламени в очаге, не обращая внимания на их разговор. Тут показался Сашо с едой: двумя чашками, полными до краёв похлёбки (белесые струйки то и дело выплёскивались через край) и салфеткой с тремя булочками с зажаристой корочкой. Гилльям шустро схватил хлебец, опережая парня-подавальщика, опустившего блюдо с едой на стол. Малыш тут же набил рот, сунув краюху в рот.

— Гилльям! — воскликнула было она возмущённо, но хозяин опустил здоровенную ладонь её на плечо.

— Пускай парень поест. Голодающий ребёнок позорит нас всех. Смелее, малыш. Видишь, какая большая миска, специально для тебя, свежий утрешний суп со свежими сливками, свежей треской и старым луком. Давай же, налегай.

— Дай я разломлю хлеба, а ты пока попробуй ложечку на вкус, — тихонько предложила Розмари сыну. Ещё раз понукать того не пришлось. Несмотря на тревогу, живот Розмари громогласно заурчал при виде (и запахе) горячей пищи.

У Таммана был острый слух.

— Продолжай, не стесняйся. И ты тоже, девушка. Мне придётся рассказывать вещи не из приятных, а на полный желудок слушается лучше, чем на пустой.

Розмари медленно кивнула, беря ещё одну булочку и отламывая кусочек. Тёплый и восхитительно благоухающий свежей выпечкой. Прожёвывала она медленно, в боязливом ожидании, какое ещё несчастье обрушится на её плечи.

— Просто, когда я уже собирался закрываться на ночь, кто, как думаешь, начал бушевать? Отец Меддали. Моррани был вне себя от ярости, что Пелл разукрасил отметинами лицо его дочери, и совсем уж обозлился, узнав, что та поймала паром, пересечь бухту, чтобы сбежать вслед за полюбовником. А пуще всего его разгорячил вид этой парочки, сладко воркующей, уютно прикоркнув голова к голове. Должен сказать тебе, Моррани выражался проще и доступнее любого другого папаши, попади он в подобные обстоятельства; сказанув напрямую, что ежели Пелл хочет и дальше навещать постель его дочери, пускай вначале сводит её под венец. А после потребовал поведать ему, где то грандиозное богатство, что якобы завещал Пеллу дед, поскольку краем уха слыхал сплетни, что старик мёртв уже, почитай, ползимы, если не больше, и раз так, и Пелл повыбран наследником, ладно, пожалуй, но где же помянутые сокровища?

Ну, и помнишь, наверно, Кэма, гораздого дольше гнуть спину за выпивкой, чем с мотыгой? Короче, этот дурак-то и выискался встать и сболтнуть во всеуслышанье, что у покойного за душой было немногим больше ломаного гроша, да и то, почти всё отошло, завещанное, к Пелловому ублюдку, когда сам Пелл бросил и парнишку и его мать.

Тут-то и оказалось, что Пелл с Меддали не сочли нужным и словечком обмолвиться её отцу насчёт таких новостей. И

когда тот разорался на них обоих, говоря, что, мол, не записывался ходить в дедах у бедных ублюдков, девица начала рыдать и при всём честном народе плакаться, что всё не так, что, мол, Пелл вернулся в Когсбэй, чтоб прояснить кое-что насчёт них. И, Розмари?.. — Хозяин откашлялся и наконец проговорил, пока та молчаливо ожидала продолжения: — Этот подонок так и сказанул перед всеми, будто бы ни капли не верит, что ондействительно от него. — И мотнул головой в сторону Гилльяма, словно будучи уверенным, что та верно поймёт иносказательный намёк на собственного сына. — При том, что любой, на чьих глазах рос сам Пелл, скажет, что парнишка точь в точь его копия в детстве. — Затем глянул вниз, ненадолго задержав взгляд на крупных ладонях, сжимающих край стола. Может, ожидаючи, что Розмари будет потрясена этим известием. Или пристыжена. Но нет, ни то ни другое. Его слова привели её в замешательство. Она была более чем уверена, что именно Гилльям был причиной возвращения Пелла, что её мальчик был тем, кого тот хотел заполучить.

Она набрала полную ложку супа — остудить. Но даже тёплое и жирное месиво не могло избавить от тягостного привкуса горечи на языке. Розмари встретилась взглядом с Тамманом.

— Ложь Пелла — не моя вина, — тихо проговорила она.

— Больше походит на то, как обошлись с тобой, — уступил хозяин. Он уставился на огонь, предоставив ей пару минут тишины, хвативших как раз на то, чтобы насытиться.

— Спасибо за то, что рассказал мне всё, — сказала она наконец. Женщина так и не поинтересовалась — почему? — но мужчине не надо было слов, чтобы услышать вопрос.

Тамман заёрзал на скамье.

— Может, беда следует за тобой по пятам. Меддали — решительная и непокорная девица. Я знал её с тех пор, как она была девчонкой. Родители частенько отсылали её к нам в город, позволяя свободно мотаться туда-сюда через залив, — и оставаться с кузинами на сбор урожая. Ходили слухи, что даже тогда им было тяжеловато управляться с нею. Такой уж она завсегда была несговорчивой. Похоже, её не волнует, что там не так с Пеллом, одно твёрдо вбила в голову — парень должен быть её, и точка; пускай Пелл и добавляет ей синяков, пускай даже имеет сына на стороне. Одна Эда знает, что Меддали способна натворить, очутись при случае в твоём доме. Будь осмотрительна.

— Раз она так хочет Пелла, то милости прошу, пускай забирает.

Тамман смущённо покачал головой.

— Розмари ты не слышишь меня. Её отец был в бешенстве тогда. Заявил, что не позволит Пеллу вернуться, что тот подлец, грубиян и невежда, без гроша в кармане к тому же; что он попользует её и бросит с ублюдком, так же, как поступил с тобой, одним словом. Моррани — человек не бедный, по ту сторону залива. Владеет двуми кораблями и тремя складами. Хотел и хочет достойного замужества для дочери, а в зяти — парня с хорошим достатком, чтобы приобщить к нему наследство для внуков. А что может предложить Пелл? У его папаши за душой ни гроша, помри он, и у вдовы пары медяков не наскребётся. Да и у деда водилось в карманах не многим больше; коттедж Соудер подарил твоему парнишке, а крошечный домишко, здесь, в городе, отошёл за долги, когда старикан преставился. Благослови его Эда, он был доброй душой и щедро делился всем, что имел, когда был ещё жив. Все в деревне знали, что именно Соудер отпускал денег матери Пелла, когда бы та ни просила; без его помощи ей пеллов папаша давно бы пустил по миру всё их семейство. Что ж, когда Соудер скончался, никто не подивился, что оставаться после него было нечему.

Так что поразмысли, девочка. Твоему парнишке принадлежит клочок, могший отойти бы Пеллу по наследству. Повторюсь, Меддали — решительная женщина. Догадываешься, чтоона может предпринять, чтобы коттедж с землёю достался-таки Пеллу?

Розмари наморщила лоб, глядя на держателя таверны в недоумении. Потихоньку до неё дошёл подспудный смысл сказанного им.

— Убить меня? Убить… — Взгляд невольно заблуждал в поисках Гилльяма; язык занемел, наотрез отказываясь проговорить вслух умолчанные слова.