Кошачья мята
Шрифт:
– Лони, – запоздало встрепенулась я.
– Что? – голос звучал натянуто. – Только не говори…
– У тебя нет обязательств?
– Глупая, – он запрокинул мне голову, оттянув волосы назад. – Никого нет… Только ты.
Я заскулила от восторга, ощущая острые края каждого зуба, скользящего по обнаженному горлу. Более сладкого удовольствия в моей жизни еще не было. Извиваться не удавалось лишь потому, что мужское тело плотно прижимало меня к дивану.
Меняющийся не двигался. Жажда ощутить его внутри стала всепоглощающей. Слегка шероховатый язык неспешно рисовал на коже огненные узоры. Пальцы чертили на плечах письмена, лишь случайно задевая
– …да? – удалось расслышать мне сквозь биение сердца, отдающегося в ушах шумом крови. – Можно?
– Нуж… но, – взмолилась я отчаянно. – Да…
Я не знала, что за этим последует и меня затопит первобытной болью. В мою шею впились клыки.
Лони
Она пыталась оттолкнуть меня. Зверь внутри инстинктивно заставил вцепиться в Талику крепче.
– Пусти, – иступлено закричала девушка и для надежности ударила меня кулаком, куда-то рядом с лопаткой.
В тисках моих рук билась хрупкая ведьма с запахом и одуряющим вкусом похожим на мятный, который оседал на языке вместе с солью крови. Я знал, что смогу выпросить прощения за каждую обжигающую слезинку, катящуюся из ее глаз, за каждый всхлип. Мы живем долго и у меня будет много времени на извинения. Но именно сейчас я ненавидел каждую секунду, которую Тали боялась меня и ненавидела.
– Сейчас станет легче, детка. – пообещал я, прижавшись ртом к ее уху и тем самым дав ей доступ к собственной шее.
Любая другая вцепилась бы в предложенный участок голой плоти, рвала ее с остервенением, чтобы отыграться или освободиться. Но Талика вздрагивала и вминалась затылком в подушку. Напрасно я ждал, что она ответит, пусть и со злостью или отчаянием. Так было бы проще для нас двоих и для нее особенно.
Я толкнулся в нее – влажную и горячую и услышал шипение. Надо учитывать, что мне досталась ведьма, хоть и не правильная.
– Гад! – взвыла она и неожиданно располосовала когтями мою спину.
Вместе с ослепляющей болью пришел азарт. Кошки всегда любили игры. Даже жесткие. У нашей породы принято сопротивляться, чтобы разжечь партнера. Ясное дело, Талика не осознавала, что своими действиями лишь распаляла зверя. А тот от восторга пританцовывал под кожей, заставляя меня двигаться внутри девушки.
– Тали, – попытался пояснить, но в ответ девушка зарычала и внезапно обхватила меня за шею.
– Убью… потом, – выдохнула яростно и заглянула мне не просто в глаза, а прямо в душу. – Давай уже…
Мне не нужно было повторять. Токсин растекся в ее крови, вынудил желать меня даже вопреки здравому смыслу. И я отвечу за все позже. Плевать. Любая цена стоит того, что в этот момент Талика обнимала меня и сама подавалась навстречу. Она сжимала меня бедрами, жмурилась от каждого толчка и стонала, слегка размыкая губы. На щеках еще виднелись дорожки от слез, шея темнела от укуса и крови, влажные волосы рассыпались по подушке тяжелыми прядями. Кто бы посмел назвать такую красавицу ведьмой? Она была богиней, которую я посмел осквернить. Мне оставалось исправить то, что я почти испортил. Тали задышала чаще, распахнула затуманенные удовольствием глаза, чтобы встретиться с моими. Я никак не ожидал, что она запустит пятерню мне в волосы и прикажет:
– Жестче.
Подчиняясь ее желанию, я сходил с ума. Она оказалась горячей, невероятно чувственной и жадной. Забывшись, царапалась и выгибалась. Однако, к моему сожалению, так ни разу и не укусила. Хотя с видимой мукой прихватывала зубами собственные губы.
«Успеет», –
Талика выгнулась, почти сбрасывая меня с себя, и сама же удержала бедрами, сжав сильнее. Она запрокинула голову, явив мне длинную линию беззащитной шеи. Будь она кошкой, я бы решил, что Другая дразниться. Но девушка забилась в удовольствии, беспорядочно хватая меня за плечи и всхлипывая. Сначала громко, а затем тихо и жалобно, почти умоляюще.
– Идеальная, – выдохнул я, уткнувшись лбом в ее переносицу. – Моя.
***
Талика
Ненавидеть его не получалось. Даже при наличии ощутимой раны на шее и того, что после ее нанесения мужчина не выпустил меня из своих рук… Кому я лгу? Он не просто не выпустил, а воспользовался мной. И я солгу, если скажу, что не хотела этого. Да, пожалуй, я бы убила его, вздумай он остановиться. Я наслаждалась наше близостью, просила его продолжать и кажется кричала. Хорошо, что свидетелей нашей страсти в этой глуши быть не может. Иначе перед соседями стало бы стыдно. После всего стало бы обязательно.
Хотя место укуса и ныло, я не решилась проверить, насколько велика гематома. Будить Лони не хотелось. Он прижимал меня к себе, позволив уложить голову на широкую грудь. Во сне он казался особенно милым. Бояться не выходило. Закрыв глаза, я вспомнила с какой невыразимой нежностью он ловил мои стоны губами, а затем дрожал, разделяя наше общее удовольствие.
Что значит болезненный укус по сравнению с тем, насколько мне было хорошо? Для Другого, имеющего звериную ипостась, вполне допустимо терять над ней контроль. Говорят, что Меняющиеся сохраняют его. Что ж, значит Лони был слишком увлечен.
Раз крови нет, значит и кожа цела. Придется приложить компресс из настоя трав и все сойдет. У меня частенько бывают травмы и лечить их дело привычное. Странно, что мой любовник забылся настолько, что не подумал о предохранении. Страха не было, так как я давно еще выпила особенное зелье, которое не позволит мне иметь потомство. Средство уже много лет использовалось сестрами, чтобы они не могли понести от случайного мужчины. Однажды я поделилась им с девушкой, обратившейся за помощью. В глубине души я надеялась, что произойдет чудо, и та испуганная Другая сможет найти свое счастье и стать матерью. Средство не действовало в случае зачатия от своей пары. В случае с ведьмами правило не работало. У нас не бывает пар. Никогда. Для того, чтобы забеременеть, нам достаточно перед соитием выпить другое средство.
Моя мать всучила мне пузырек в подарок на совершеннолетие с наказом выбирать мужчину мудро. Она не понимала, что я знаю ее постыдную тайну. Много лет назад, мне случайно удалось найти фото, на котором она – еще юная девушка стоит рядом с мужчиной, похожим на меня саму. Порой, мама доставала снимок и смотрела на него с тоской, а затем вновь закрывала его в шкатулке. После этого она тяжело поднималась на ноги, словно снова испытывая боль от ожогов, следы которых покрывали большую половину ее тела под одеждой и шла мимо меня, пряча глаза. Кажется, она ненавидела его часть во мне. Ту, что отражалась рыжеватыми волосами, зелеными искрами в глазах, стоило мне рассмеяться. При матери я старалась реже улыбаться. Не хотелось ее злить. Суровая женщина была мне дорога. Но ведьм неспроста считали бессердечными. Пришел день, и я смогла убедиться в этом. Только вот у меня оно было. Глупое сердце в груди неправильной ведьмы сжималось от боли, билось чаще, от наивных надежд и замирало от страхов.