Кошечка в сапожках
Шрифт:
— Операторы, — подсказал Моуз.
— Затем режиссер говорит: «Пошел звук».
— Это значит, что звукооператор включает свой магнитофон и говорит: «Скорость!» Это я говорю, я — звукооператор, — он снова солгал.
— После этого помреж говорит: «Отметка!» — сказал Тик.
— Это для парня с «хлопушкой».
— И вот тогда режиссер говорит: «Мотор!» — вставил Тик.
— Хоть здесь я оказалась права, — сказала Гвен и посмотрела на них, как показалось Моузу, с уважением.
— Так, значит, вы и взаправду киношники? — спросила она. — Звукооператор и… как там тебя?
— Мастер по свету.
— Чего-чего? — переспросила Рейчел.
— Я же говорил тебе: я отвечаю за освещение.
— Ясно, почти режиссер, верно?
— Я занимаюсь светом, — ответил Тик. Он уже сделал выбор.
— Послушайте, — вставил Моуз, — мы хотим быть с вами честными.
— Туши свет, Рейч! — сказала Гвен.
— Нет, я серьезно, — возразил Моуз.
— Слышь, Рейч? Они серьезно.
— Да, серьезно.
— А до этого — несерьезно?
— Да, но…
— Или честно?
— Он хотел сказать… — начал Тик.
— Ты понял, что означает «Ревлон»? — спросила Гвен у Моуза. Она заигрывает с ним, решил Тик. Вот и хорошо, не будет проблем с выбором.
— Да, конечно, — ответил Моуз.
— Так что же?
— Что?
— Бутылка, — ответила Гвен.
Моуз уставился на нее.
— Он все еще не врубился, — сказала Гвен.
— Я понял, понял, — ответил Моуз.
— Помнишь, ты говорил про рыжих?
— Да, конечно, я понял.
— Так что же это значит?
— Ревлон, — ответил он, пожимая плечами, — Ревлон. Я понял.
— А я-то думала, снова тупой попался, — сказала она, — ну, давай теперь выслушаем твое «честное предложение».
— Как только вы вошли, я сразу же сказал Тику…
— Погоди, дай я угадаю. Ты сказал, что хорошо бы нас снять в кино.
— Нет, я сказал, что вы очаровательны. Обе.
— Да, — сказала Гвен. — И что?
— Именно это я и сказал Тику.
— Ну и что?
— Мне продолжать? — спросил Тик.
— Сейчас снова начнется «свист» про съемочную площадку, — сказала Рейчел.
— Я хотел по-хорошему, — продолжал Тик, — однако если вы настаиваете, чтобы мы ушли, мы уйдем. Но мы все-таки хотели бы с вами познакомиться. Здесь недалеко есть отличное местечко с хорошей стереосистемой и выпивкой. Если бы вы согласились составить нам компанию, мы могли бы неплохо провести время. Если же вы отказываетесь, мы просто поблагодарим вас за внимание и продолжим свой путь в гордом одиночестве. Вот так, — закончил он, улыбаясь как можно невиннее.
— Кто вы такие? — спросила Гвен. — Дураки или как?
— Просто двое симпатичных парней, которые захотели провести время в обществе двух симпатичных девушек.
— Он принимает нас за шлюх, — произнесла Рейчел.
— Да нет же! — возразил Тик оскорбленно, хотя на самом деле не был нисколько оскорблен.
— Вы нас не за тех принимаете, — сказала Гвен.
— Я же сказал, что вы ошибаетесь.
— Я повторяю: мы не такие.
— И что дальше?
— Да, — вздохнула Гвен, — хоть вы и симпатичные, но все равно тупые. — Она повернулась к Рейчел. — Ну, что ты на это скажешь? Ты хочешь послушать стереомузыку с этими симпатичными ребятами, которые хотят провести время с симпатичными девушками?
— Не знаю, — ответила Рейчел, — я немного устала после занятий.
Тик затаил дыхание. Девушки переглянулись. Тик ждал. Казалось, прошла целая вечность.
— Ну ладно, — сказала наконец Гвен, — если ты согласна, то я — тоже.
— Если только ненадолго, — решила Рейчел.
— Хорошо, — мгновенно отозвался Тик, — я только заплачу по счету, и мы…
И в это время он услышал голос телевизионного диктора, который сообщал, что женщина, в которой опознали Пруденс Энн Маркхэм, скончалась от ножевых ранений рядом с киностудией в Калузе, штат Флорида.
Тик посмотрел на Моуза.
Моуз, раскрыв рот, уставился на телеэкран за стойкой бара.
— Так мы едем или нет? — спросила Гвен.
Утром в пятницу 28 ноября, то есть на следующий день после Дня Благодарения, Мэтью Хоуп отправился в тюрьму графства на свидание с Карлтоном Барнэби Маркхэмом. На Маркхэме были темно-синие брюки, голубая хлопчатобумажная рубашка, черные носки и черные ботинки. Этого симпатягу — голубоглазого, высокого и мускулистого блондина — трудно было узнать из-за казенной одежды и тюремной бледности, которую он успел приобрести всего за четыре дня, прошедших после его ареста.
Маркхэму было предъявлено обвинение по статье 782, пункт 4, уголовного кодекса штата Флорида, гласившей: «Незаконное лишение жизни человека, совершенное с заранее обдуманным намерением вызвать смерть пострадавшего… является преступлением первой степени и считается особо тяжким уголовным преступлением, подлежащим наказанию, предусмотренному статьей 775, пункт 4». По законам штата Флорида даже лица, обвиняемые в особо тяжких преступлениях, могут освобождаться под залог до суда. Прокурор штата может воспрепятствовать этому только в случае, если докажет, что собранных улик достаточно для предъявления обвинения. Суду дано право решать, предоставить право освобождения под залог или отказать.
Маркхэму в освобождении под залог было отказано.
По обвинительному заключению большого жюри [3] он «хладнокровно, расчетливо и обдуманно убил свою жену Пруденс Энн Маркхэм особо жестоким, отвратительным и циничным способом». Это позволяло прокурору штата потребовать для обвиняемого смертного приговора согласно статье 775, пункт 02.
— Вы убили ее? — спросил Мэтью.
— Нет, я ее не убивал, — ответил Маркхэм.
Для Мэтью, решившего специализироваться на уголовном праве, было принципиально важно никогда не браться за защиту тех, в чьей виновности он не сомневался. Начиная с июля — начала его новой карьеры (одной из многих) — у него было только два клиента (почти два). Первым была школьная учительница, арестованная за нарушение статьи 316.193 уголовного кодекса штата Флорида, квалифицирующей «управление транспортным средством в состоянии опьянения алкогольными напитками, химическими или иными веществами или с установленным наличием алкоголя в крови, в дальнейшем именуемого „управлением транспортным средством в состоянии опьянения“». Это являлось наказуемым в судебном порядке деянием и могло повлечь за собой штраф в размере 500 долларов и до шести месяцев тюрьмы на первый раз.
3
Большое жюри присяжные, решающие вопрос о подсудности данного дела.