Кошечка в сапожках
Шрифт:
В Калузе было четверо судей, двое из которых выступили с предложением усовершенствовать систему наказания за такие правонарушения. Если на нарушителя заводилось дело, на его автомобиль должна наклеиваться нашлепка, гласившая:
«Управление в состоянии опьянения.
Ограничение водительских прав».
Такое ограничение означало, что водитель мог пользоваться машиной только для деловых поездок или бытовых нужд. Например, покупка продуктов питания или посещение врача.
Его вторым клиентом — «почти клиентом» — был человек, нарушивший статью 893.135 о транспортировке наркотиков. Это было преступлением первой степени, наказуемым тремя годами тюремного заключения и штрафом в 25 тысяч долларов. Он честно признался Мэтью, что у него в автофургоне действительно было пятьсот фунтов отличной мексиканской «травки». При этом он был уверен, что хороший адвокат по уголовным делам сможет его «отмазать». Мэтью не считал себя таковым и отказался от ведения дела, когда узнал, что клиент признает свою вину (тот, обозвав Мэтью «фуфлом», ушел из конторы обиженным в лучших чувствах, но это было уже после). Полтора клиента начиная с июля. Назад — к разделам имущества, ликвидации фирм, разводам, спорам о наследстве — до тех пор, пока Карлтон Барнэби Маркхэм не обратился к нему из тюрьмы графства.
— А почему тогда вас арестовали? — спросил Мэтью.
— Они арестовали меня потому, что больше им никто не попался под руку, — ответил Маркхэм.
Обиженно поджатые губы, неожиданный гневный блеск в глазах — словно он подозревает Мэтью в том, что тот расставляет ему ловушки, — говорит с легким южным акцентом, возможно, он родился здесь, во Флориде. Когда думаешь о Флориде, то непременно представляешь пляжи, морской прибой, яхты под безоблачным голубым небом, пальмы и апельсины — короче, курорт. Но курорт этот — лишь часть южной глубинки, где миллионы людей отнюдь не отдыхают, а живут, ни на минуту не забывая о том, что такое этот чертов Юг.
— Даже если предположить, что полиция ошиблась… — сказал Мэтью.
— Да, ошиблась.
— Даже если и так, прокурор никогда не обратится к большому жюри, не имея фактов, которых, по его мнению, достаточно для предания человека суду.
— Думаю, что он был уверен на все сто процентов.
— И большое жюри тоже, когда выносило свое решение, и судья, когда отказал в освобождении под залог. Мистер Маркхэм, почему все эти люди уверены, что вы убили свою жену?
— Почему бы вам не спросить об этом у них?
— Потому что вы просили меня защищать вас.
— Что от меня хотите услышать? Почему все выглядит так, будто это я ее убил?
— Если вам угодно?
— На чьей вы стороне, в конце концов?
— Ни на чьей. Пока.
— Все, что у них есть, так это косвенные улики, — сказал Маркхэм.
— Но это — то, что у них обычно имеется, если только кто-то не пойман на месте преступления или если нет свидетелей. Ведь вас не схватили на месте преступления?
— Конечно нет!
— И, я полагаю, свидетелей убийства нет.
— Кроме самого убийцы.
— Тогда почему вас арестовали? Почему обвиняют вас?
Маркхэм несколько минут молчал.
Затем заговорил:
— Главная причина — кровь.
— Какая кровь?
— На моей одежде.
— Так на вашей одежде была кровь?
— Да.
— Ее кровь? Кровь вашей жены?
— Так они мне сказали. Ее группа крови.
— На вас была одежда со следами крови вашей жены, когда вас арестовали?
— Нет, когда они пришли за мной, я спал. Я был в пижаме.
— Когда это было?
— Через четыре дня после убийства.
— К вам пришли с ордером на арест?
— Да.
— В какое время?
— Вскоре после одиннадцати вечера.
— И вы были в постели, в пижаме?
— Да.
— А потом?
— Я оделся, меня отвезли в полицию и допросили.
— Кто присутствовал при допросе?
— Детектив по фамилии Сиэрс, из управления шерифа, полицейский детектив Морис Блум и еще один — Артур Хэггерти из прокуратуры штата.
— Если они пригласили человека из прокуратуры, значит, были уверены, что попали в точку. Вам показывали эту одежду со следами крови?
— Да. Меня спросили, узнаю ли я ее.
— А вы узнали?
— Да, это была моя одежда. Пиджак, рубашка и брюки. И еще носки с ботинками.
— Все это принадлежало вам?
— Да.
— И там была кровь?
— Да. Засохшая кровь. И много грязи.
— Грязи?
— Земли.
— Они сказани вам, откуда у них эта одежда?
— Они откопали ее на моем заднем дворе. Ко мне пришли с ордером на обыск на следующий день после убийства. Начали копать и нашли одежду и нож.
— Нож? Что вы имеете в виду? Вы не говорили мне о…
— Нож для разделки мяса. Они сказали, что это тот нож, которым я убил Прю.
— Вы видели этот нож раньше?
— Да.
— Где?
— У себя на кухне.
— Это был ваш нож?
— Да, это был наш нож. С нашей кухни. Для разделки мяса. Он висел на кухне.
Мэтью уставился на него.
— Мистер Маркхэм, — сказал он, — вы понимаете, что все это весьма серьезные улики. Даже если у них нет ничего другого…
— Они знают, что одежда была украдена. И нож тоже, — сказал Маркхэм.
— Украдены?
— Кто-то проник в дом и украл их. Кроме того, украли еще много других вещей.
— Когда?
— За десять дней до убийства.
— Вы сообщили об ограблении?
— Да, сообщил.