Кошка, шляпа и кусок веревки (сборник)

Харрис Джоанн

У Чарли на завтрак был французский багет. Он, правда, едва успел откусить кусочек, когда я спросил:

— Как Игра? Все еще гамаешь?

Чарли пожал плечами.

— Естественно, гамаю. — Вот только голос у него звучал совсем не радостно, и я попытался его немного развеселить. Не потому, что меня так уж волновало его дурное настроение — просто мне нужно было хоть с кем-то поговорить о том, что случилось этой ночью. Я ведь и сам не очень-то хорошо помнил, как это было, наверное, травка все-таки мозги затуманивает, но я отчетливо помнил и тот странный липкий шепот, и то, как я заглянул за экран — а может, это только показалось? — проник туда подобно некоему тонкому инструменту, созданному только из чисел и света, и рука моя изогнулась, как лук или что-то в этом роде, а свет стал похож на тетиву или на натянутые струны, и там звучала музыка — если, конечно, это можно назвать музыкой, — словно я подключился к чему-то странному и невероятно далекому, и эта музыка была как некий резонанс…

Да-да, понимаю: я уже прямо как ОС заговорил. Но ведь я все это воспринимал именно так: как нечто космическое. Очень важное. Абсолютно таинственное. И Чарли тоже что-то такое знал — в этом я абсолютно не сомневался. У него это прямо на лице было написано. Может, что-то и не слишком хорошее, но все же очень важное. Для меня, во всяком случае.

— Мне кажется, старик, — сказал я, — ты говорил, что типа добрался до Уровня Х? А теперь-то куда двинешься?

Чарли кисло на меня посмотрел и буркнул:

— Слушай, дай передохнуть, а? Да и нет там никакого гребаного Уровня Х!

— Выходит, все это полное дерьмо, так, что ли?

Я уже подозревал, что это так. Ребята, вроде Чарли, просто уродились с серебряной ложкой во рту, только ложка эта полна всякого дерьма. Я уже сомневался, играл ли он вообще в эту Игру, не говоря уж о том, чтобы заработать столько очков. И все же мысль об Уровне Х не давала мне покоя: то ли в лице у Чарли было что-то, то ли меня насторожило слово «гребаный». Такие чистенькие ребята, как Чарли, редко употребляют подобные слова. Его отец — мирской проповедник, а мать — психотерапевт, и на завтрак у него хрустящий французский багет. Возможно, со швейцарским сыром «Грюйер» или еще с чем-нибудь типа того. Хотя, готов поспорить, он и произнести-то слово «Gruyere» не сможет.

— Ты же знаешь, как это бывает, — заговорил он наконец, глядя на свой багет. — Человек просто увлекается и все. Любопытно ему. Вот меня и понесло. И вообще, там была Эмили, и…

Эмили. Ясное дело. Подружку Чарли все знают. Одна из тех девчонок, которые цепляют тебя на крючок, точно рыбешку. Она очень далека от моей компании, но тем не менее очень мило с нами общается, словно понятия не имеет, как такой швали живется.

— …кто-то упомянул Уровень Х… — Чарли помолчал и пожал плечами. — Вот я и решил: а что такого? Кому от этого вред? Кто кого обманывает? Все равно ведь никакого Уровня Х не существует.

— Тогда расскажи, как потратить заработанные очки, — попросил я.

Он снова пожал плечами.

— А нечего рассказывать. Это они просто так счет ведут.

— И какой у тебя счет?

Он изучал недоеденный багет.

— Не помню.

Ну, это-то он точно соврал. Когда играешь, тебе всегда известно, сколько очков у тебя на счету. Это все равно что число фолловеров на твоем аккаунте в Твиттере: ты всегда знаешь, если кто-то отключился, и каждый раз чувствуешь легкий укол, когда один из постоянных фолловеров перестает к тебе заходить…

— Ты не помнишь? — переспросил я.

— Послушай, старик, оставь меня в покое. Я плохо себя чувствую.

А вот это было, пожалуй, правдой. Старичок Чарли действительно выглядел плоховато. Интересно, подумал я, неужели Эмили дала ему коленом под зад? Так, может, теперь мне попытать счастья? Я понимал, конечно, что шансов у меня практически никаких, но мечтать-то не вредно. И потом, настроение у меня было отличное. Возможно, из-за ночного выигрыша, а возможно, просто солнышко очень ярко светило. Весна кончалась, близилось лето, и горячие солнечные лучи так обжигали мое лицо, словно я лет десять провел в темнице. Надо почаще на улице бывать, твердил я себе, уходя со двора, где по-прежнему сидел Чарли со своим багетом. Нельзя столько времени тратить на эту Игру — совсем отупеешь, как Чарли, думал я. И вообще — надо подзагореть, освежить цвет лица…

Но я продолжал играть, поднимаясь еще на пару уровней каждую ночь, просто чтоб связь с этим admin@ не исчезла. Мне не хотелось исчерпать некий, неведомый мне, временной ресурс именно теперь, когда все пошло так хорошо. У меня действительно все шло на редкость хорошо — я уже достиг Уровня 100 и снова набрал 1000 очков, правда, больше ни разу не получал опции «SAVE OR SPEND». [95] Результат Игры от этого приобрел более или менее случайный характер — в точности как результат жизни, наверное, — и я старался разумным образом себя контролировать. Отчасти из-за родителей — мои предки были куда более технически подкованными, чем родители ОС, и мне вовсе не хотелось, чтобы они начали проявлять пристальный интерес к тому, что я делаю в Сети, — но в основном из-за Эмили. Она, как выяснилось, не только бортанула Чарли, но и оказалась вполне доступной для общения с таким типом, как я… Я понимаю. Уж больно это хорошо, чтобы быть правдой. Я и Эмили — нет, это же просто представить невозможно! Это все равно что найти у себя в сумке на завтрак сэндвич с копченым лососем, а не с сыром и пикулями. Я стал гораздо лучше учиться. Начал тщательно причесываться и вообще следить за собой. Перестал ругаться (ну, почти перестал). Кожа на лице у меня сразу очистилась. Я начал бегать по вечерам и вскоре мог пробежать пару миль, даже не вспотев…

95

«Отложить или потратить» (англ.).

Но об Игре я не забывал. ОС был прав: Игра — как наркотик. Я уверял себя: это просто средство такое, помогающее расслабиться после тяжелого дня. Некоторые слушают музыку, другие пялятся в телевизор. А я вот играю. И ничего страшного. И если я иногда удивлялся, куда это меня занесло в ночной темноте, и куда делись несколько часов, наполненных странным шепотом, и зачем я так сильно приблизил лицо к экрану, словно хочу пролезть туда, внутрь, — интересно, куда? В колыбель пикселей? В матрицу света? — я все же никогда не позволял Игре полностью завладеть мной, я старался придерживаться правил и, продолжая играть, никогда и ни с кем об Игре не трепался.

А потом умер Чарли. Совершенно внезапно. Точный диагноз так и не сумели поставить, но его родители во всем винили Игру. Оказывается, уже возникла какая-то группа, состоявшая из родителей, чьи дети пострадали от того, что называется «адверсивными реакциями», — сюда, если им верить, относились такие разнообразные явления, как необщительность, депрессивное настроение, стремление к уединению, потеря аппетита, резкие перемены настроения, замкнутость, нарциссизм, плохая успеваемость в школе и так далее.

Ну что ж — добро пожаловать на планету Тинэйджер! По-моему, таких среди нас очень много, но мать Чарли упорно твердила, что ее Чарли никогда таким не был. А мать Чарли пользовалась немалым влиянием, к тому же папаша у него, как я уже говорил, был мирским проповедником, вот пресса и раскопала всякие подробности — вскоре в местной газетенке появилась соответствующая публикация, а потом что-то сообщили в программе новостей, и тогда уж за это взялись государственные СМИ, и прежде чем мы успели понять, что происходит, какая-то средних лет назойливая сука накатала статейку в «Дейли мейл», обвиняя Игру в «трагической гибели школьника, всеобщего любимца» (просто смех, до чего быстро любой подросток, стоит ему помереть, становится всеобщим любимцем, если он, конечно, помер не от передоза, но в таком случае его всегда называют «существом одиноким, плохо приспособленным к окружающим условиям», и каждому становится ясно: такой тип никак не мог кончить добром). Вот и разберись. Так или иначе, но Сеть вдруг оказалась битком набита всякими комментариями и гневными воплями. Игра вовсю обсуждалась в Твиттере, и у каждого было свое мнение, даже у тех, кто отродясь в нее не играл. Там-то родители ОС и узнали наконец, что их драгоценный сынок тоже играет. Они тут же отобрали у него компьютер, и теперь он каждый вечер являлся ко мне и просил дать и ему немного поиграть, скуля: «Ну, только полчасика, старик!»; этот его непрерывный скулеж прямо-таки с ума меня сводил.