Кошка
Шрифт:
— А я вот всё больше и больше думаю, что я всё-таки идиот. Слушай, — его глаза загораются от какой-то идеи, — а давай поменяемся местами.
Я удивлённо перевожу взгляд на Коновалова.
"Что тут происходит?" — так и хочется спросить, но звенит звонок, оповещающий, что занятия начались, так что, с Костей перемолвиться паруй слов, придется позже.
К тому же, Коновалов недовольно спрашивает:
— С чего это ты захотел пересесть?
— Тём, извини, но я сейчас сижу с Львовой, ты же понимаешь, я…
— Понимаю! — сказал
Он должен понять, я рассказывал ему, что чувствую к ней.
Возвращаюсь к себе за парту и сажусь рядом с Алиной.
Вдыхаю ванильно-кокосовый аромат и не понимаю, как так получилось, что теперь, я всеми фибрами своей души, жить не могу без неё.
Перевожу взгляд на Тёмку, что-то у них с Коноваловым происходит, и это что-то, походу не нравиться Никитину, надо бы поговорить с Коноваловым, после уроков.
Как я и планировал, после занятий потащил Коновалова в самый дальний угол школы, чтоб никто не помешал, предварительно попросив Алю, чтобы она меня подождала, благо сегодня на работе у меня выходной, а ей не надо в музыкалку, можно погулять.
Коновалов терпеливо дождался меня.
— Кость, ты ничего мне не хочешь сказать? — начинаю я наш разговор.
— Нет, но ты явно хочешь.
— Мне не нравиться, что ты давишь на Никитина.
— Я на него не давлю.
Мои брови скептически поднимаются вверх.
— Что же он бегает от тебя, как от чумного? — спрашиваю я.
— Мне то от куда знать? Может он гомофоб?!
— Навряд ли! Тёмка наверное самый лояльный человек из всех кого я знаю.
— Не похоже. — заметил Костя.
Я прекрасно понимаю, что вся загвоздка в самом Коновалове, но в чём дело, понять не могу.
Спустя неделю, после нашего разговора с Костей, с Никитином произошел несчастный случай.
Всё произошло на физкультуре.
Дмитрий Павлович, как обычно, скомандовал сделать пробежку. Отличился Тёма, оказывается он неплохо так бегает, можно по утрам брать на пробежку.
После пробежки, по обычью, был или футбол, или баскетбол, ну или волейбол, сегодня у мальчиков баскетбол, у девочек — гимнастика. И я уже по обычью зависаю, иногда поглядывая как упражняется в растяжке Алина.
Не знаю, как так получилось, но вот Тёма уходит от моей атаки, в попытках забрать мяч, а вот я оборачиваюсь, а Никитин уже на полу зажимает нос, а сквозь пальцы просачивается его кровь.
Бегу к нему, чтобы понять что произошло.
Коновалов сидит на корточках и тянет к нему руку.
Слышу обрывки фразы
— … криворукий ублюдок. — шипит Тёмка и пытается встать.
Коновалов кладёт свою руку на плечо Никитину и спокойно говорит:
— Лежи, тебе вставать нельзя, может быть сотрясение, — на пару мгновений они замерли, глядя друг на друга, я же подошел ещё ближе, — дай взглянуть! — Попросил Костя, и тянет к нему руку.
— Отвали! — возмутился Тёма, но потом замолчал.
Коновалов перехватил одну руку Никитина, походу чтоб не мешал, а второй аккуратно
— Больно?
— А ты как думаешь? — огрызнулся Артём
Ясно дело, кто впечатал Тёмке в нос, вот же незадача.
Ответить Коновалов не успел, поскольку к нам подошел вернувшийся Дмитрий Павлович и недовольно спросил:
— Что тут происходит? Почему не играем?
Поглядев немного на Тёмку, он присел на корточки, и теперь сам ощупывал нос Никитина.
— Не перелом конечно, но мало приятного. Голову задери повыше и пошли в медпункт, кровь надо остановить, а то вес полы уже залил.
Тёмка с трудом встаёт, Коновалов порывается ему помочь, но я его останавливаю, положив руку ему на плечо.
Костя смотрит на меня хмурясь.
— Не надо! — говорю я одними губами.
Дмитрий Павлович берёт Артёма под локоток и уводит к Ирине Михайловне, нашему местному садисту в юбке.
— Коновалов, вот скажи мне на милость, как так получается, что когда Артём оказывается рядом с тобой, он вечно с синяками и ссадинами? Ты что его специально избиваешь, чтоб у него появился стокгольмский синдром?
Костя провожая взглядом Тёмку, тяжело вздохнул и ответил:
— Это скоро у меня стокгольмский синдром появиться. Какого хрена вечно получается так, как будто я его избиваю. Блин! Я не хотел ему нос ломать, — огорченно закончил он.
— Ну нос ты ему не сломал, на его счастье, а то был бы кривой, косой и страшный нос.
Коновалов скептически посмотрел на меня.
— Не думаю, что его что-то может испортить.
— Ну, с такими знаками внимания, которыми ты его одариваешь, он может стать инвалидом, так что, умерь свой пыл, пока не поздно. — сообщил я, совершенно серьёзно.
— Дань, а что с Тёмой? — спросила подошедшая к нам Аля.
— Ничего страшного, Костя одаривает его своей люб… дружбой, и она у него иногда непредсказуемая.
— Да блин! Не хотел я его бить, так само вышло! — возмутился Костя.
— Это понятно, но таким макаром ты его скоро прибьёшь.
— Так, что за галдёж, а ну быстро заниматься, — прикрикнул на нас Дмитрий Павлович.
Алина тут же упорхнула к девочкам, а мы продолжили играть в баскетбол.
На следующий день, Тёма пришел в школу, как ни в чём не бывало, не считая фонарей расплывшихся на его газах и опухшего шнобеля.
Не знаю, как так получилось, но я его прозвал Мелкой пандой. Нет, я конечно дурак, ну, а остальные чего, подхватили это прозвище и по всей школе трезвонили.
Учителя на это усмехались, и лишь Костя был готов набить морду любому, кто будет дразнить Артёма.
Глава 9.
За осенью, всегда идёт зима, а там и новый год не за горами.
Каждый раз, мама возила меня куда-нибудь за границу, говорила, пока есть такая возможность, надо пользоваться.
На этот раз, такой возможностью оказался её новый шеф — Степан Юрьевич, крутой мужик.