Шрифт:
«Сны. Эти маленькие кусочки смерти».
«…Я не буду спать, — подумал он. — Раз у меня кошмары, зачем спать?… Он стонал, и плакал, и рычал во сне. Его лицо беспрестанно преображалось. Это было лицо святого, грешника, злого духа, чудовища, мрака, света, одного, множества, армии, пустоты — всего, всего! И вдруг он умер».
Бледно-желтая луна, зависнув в патоке черного неба, свысока наблюдала за уснувшим тихим городком, заливая улицы серебристо-голубоватым светом. Теплый летний ветер доносил с пустырей, раскинувшихся сразу за городом, запахи высушенных солнцем трав и цветов. Вялый и ленивый, не несущий облегчения, он шевелил занавески в открытых окнах, листву на высоких пирамидальных тополях и острые пики пальмовых ветвей. Кое-где на крышах домов вертелись флюгеры, указывая, куда движется эта воздушная жаркая река.
Вот по темной ночной улице медленно проплыла полицейская машина. Из открытых из-за духоты окон доносилась тихая музыка. Патрульный, изредка позевывая, осматривал фасады домов, лужайки перед ними, кусты, подстриженные в форме сердечек, зверей и экзотических цветов, автомобили, сонно уткнувшиеся в тротуары, и витрины магазинов, выстроившихся вдоль дороги.
Это был очень спокойный городок. Тихий и уютный. Самое высокое здание — городская ратуша — достигало четырех этажей. В основном же, дома были двухэтажными. Маленькая романтическая Америка.
Полицейский достал из отделения для перчаток пластмассовый стаканчик и налил себе кофе из термоса, который предусмотрительно брал с собой каждый раз, когда отправлялся на ночное патрулирование.
Из динамиков приемника лились медленные волны блюза. Стрелки часов на приборном щитке почти сошлись на цифре двенадцать, и вот-вот должны были начаться новости.
Сержант Гарсиа очень интересовался спортом. Как уроженца юга, его волновал результат последнего матча между «Лос-Анджелес райдерс» и «Чикаго бирз».
Он запарковал патрульный «кадиллак» у обочины и, прибавив громкость, принялся прихлебывать обжигающий напиток, вытягивая губы трубочкой и стараясь не обжечься. Едва полицейский успел допить кофе и прикурить сигарету, как приемник пискнул, обозначая полночь. В этот момент произошла первая странность: где-то в глубине улицы вдруг завыла собака. Истошно и страшно, как по покойнику. За ней еще одна, еще и еще. И вскоре ночь заполнилась тревожным и жутковатым визгливым воем.
Гарсиа не был суеверен. Отнюдь. Но от этого воя у него по коже побежали мурашки, и липкий холодный пот пополз между лопаток к пояснице. Расстегнув кобуру, сержант вытащил свой «кольт-питон» калибра 357 и, открыв дверцу, выбрался из машины, окунувшись в густой жаркий воздух.
Вой смолк так же внезапно, как и начался. Словно кто-то невидимый взмахнул рукой, опуская звуконепроницаемую завесу.
Всё. Тишина. Полицейский настороженно пошел вдоль по улице. Ничего. Пусто. Лишь злобно ворчали собаки, устраиваясь на ночлег в своих будках.
Налетел ветер. Резкий ледяной порыв развернул флюгеры, хлестнул полицейского холодной колкой лапой, сбил с головы фуражку и погнал по дороге. Гарсиа кинулся за ней вдогонку, в два прыжка настиг и нагнулся, чтобы поднять с земли, пробормотав себе под нос: «Черт, что за ерунда?.. Зимний ветер посреди лета…»
И в этот момент услышал за своей спиной хриплый злобный смешок. Он возник в этом ветре, пронесся под крышами домов, тряхнул верхушки деревьев и стих.
Гарсиа резко повернулся, вскидывая пистолет… Никого. Лишь на мгновение ему почудилось, что он заметил краем глаза странный силуэт. Если бы сержанта попросили описать его, он оказался бы в затруднении. Разве вот… полицейскому показалось, что человек был в шляпе. Хотя, и это Гарсиа не стал бы утверждать под присягой.
Силуэт был виден всего одно мгновение, а затем исчез. Так же как вой и ветер. Мгновенно. Сразу.
А может быть, это всё действительно только показалось уставшему полицейскому?
Но почему тогда ему стало так неспокойно? Гарсиа огляделся и медленно пошел по улице, стараясь держаться поближе к забору.
Что-то странное происходило этой ночью на улице Вязов. Патрульный дошел до тупика и еще раз осмотрелся.
Нет. Никого. Темная туча заслонила луну, и если бы не шары фонарей, украшающие веранды домов, наступила бы полная темнота.
Сержант выругался сквозь зубы и направился к машине, снова и снова оглядывая дома, лужайки, кусты.
Забравшись в кабину, он щелкнул выключателем радио. Новости уже закончились, и из динамиков доносились звуки разудалого джаза. Но благодушное настроение пропало, сменившись странной непонятной тревогой.
«Кольт-питон» скользнул в кобуру. Гарсиа повернул ключ в замке зажигания и медленно направил машину дальше по улице. Теперь она уже не казалась спокойной и тихой. Сержант мог бы поклясться — что-то изменилось в этой душной липкой ночи. Появилось какое-то напряжение, словно туча не повисла в небе, а опустившись на землю, накрыла Элм-стрит [1] мрачной зловещей темнотой.
1
«Elm-street», (англ.) — Улица Вязов.
Гарсиа не мог видеть, как заворочался в своей постели Глен Лентц, замычал что-то невнятное Род Лейн, застонала Тина Грей, и, вздрогнув, проснулась Нэнси Томпсон.
Сержант прибавил газу, и «кадиллак» свернул на соседнюю улицу, последний раз мигнув желтыми огоньками «стоп-сигналов».
В эту ночь на Элм-стрит поселился кошмар. Ужас, превращающий иллюзию в реальность, а сон в явь.
Это место было ей совершенно незнакомо. Мрачный темный подвал, выложенный белым кафелем. Желтоватые отблески света, подрагивая, отражались в небольших лужицах, собирающихся на холодном бетонном полу.