Кошмар на улице Вязов
Шрифт:
Прямое и неподвижное, как манекен, и только губы шевелятся, повторяя за детьми:
— Семь, восемь. И тебе никуда не деться.
— Девять, десять. Ты никогда не сможешь больше спать.
Луна недобро улыбалась в окно сквозь распахнутые занавески. Тина замерла, сидя на краешке дивана. Ей было не то, что неуютно и одиноко, ей было страшно. События вчерашней ночи всплыли в памяти, проступая отчетливыми пугающими картинками.
Бойлерная, пламя в топках
Она зажала ладони между коленями и нервно огляделась. Пустой дом наполнился шорохами, невнятным шепотом. Тине казалось, что кто-то прошел по второму этажу. Скрипнула половица. Тихий выдох за спиной, девушка вскрикнула и обернулась. Нет, никого. Только ветер колышет тюлевые занавески. Она резким движением поправила упавшую на глаза светлую прядь.
Похоже, ей пора обратиться к доктору.
Тина встала и, обняв руками плечи, шагнула к двери.
И… нужно запереть дверь. Мало ли что может произойти…
Еще один резкий порыв ветра ворвался в комнату, разметал занавески, протанцевал между креслами и стих, колыхнув на прощанье цветы, стоящие на столике в углу. Тина проследила взглядом его путь, повернулась к двери и… завизжала от охватившего ее ужаса.
Прижавшись к стеклу, на нее смотрела жуткая ухмыляющаяся обожженная маска.
В следующую секунду она нервно засмеялась. Это не было лицом. Лунный свет, прокладывая путь между листвой тополей, сплел на стекле причудливый зловещий узор, как две капли воды похожий на человека из сна. Фреда Крюгера.
Тина стояла на месте, глядя, как от дуновений ночного ветра жуткая иллюзия корчится в страшных гримасах, постепенно теряя свои очертания.
— О, Господи Боже… — выдохнула девушка, вглядываясь в светлые пятна на стекле. — Господи…
Она поняла, что уже не сможет подойти к двери. Ее пугала одна только мысль об этом.
Пятясь спиной, Тина вернулась к дивану, пытаясь понять, что же делать дальше. О том, чтобы пойти лечь спать, не могло быть и речи.
Как только она выключит свет, все вернется. Оно приходит в темноте, когда ты беспомощен, и овладевает тобой. Да. Именно в темноте. Во сне. Тогда ЗЛО становится сильнее тебя. Ему не приходится искать. Оно всегда рядом, прячется в закутках твоего сознания. Потому что ты думаешь о нем, веришь в него и знаешь, что оно всесильно.
Стук в дверь показался ей раскатами грома в этой наполненной напряжением тишине.
Тина вздрогнула. Медленно, стараясь ступать совершенно бесшумно, она подошла к двери и чуть-чуть отодвинула занавеску, выглядывая во двор.
Кто там? ЭТО ОН? КРЮГЕР? ЧУДОВИЩЕ ИЗ НОЧНОГО КОШМАРА?
Вместо монстра она увидела Глена, который, вздохнув, протянул руку, собираясь постучать еще раз.
Испытывая невероятное облегчение, девушка повернула ручку входной двери.
— Я так рада, что вы зашли, ребята. — Тина посторонилась, пропуская Нэнси и Глена в дом. — Мать с отчимом уехали на несколько дней. И я чуть со страха не умерла.
Они вошли в просторную гостиную. Глен, по обыкновению, плюхнулся на стул и, взяв из плетеной вазы краснобокое блестящее яблоко, сочно откусил почти половину.
— Да ладно. Брось.
Он попытался усмехнуться, но забитый рот помешал ему сделать это полноценно. Губы скривились в такую забавную гримасу, что Нэнси и Тина засмеялись.
— Нет, серьезно, — тщательно пережевывая, продолжил он. — Мы пришли спасти тебя.
Глен закончил на торжествующей ноте и закашлялся, чем вызвал еще больший приступ веселья.
Теперь, когда Тина была не одна, она немного успокоилась. Страхи, одолевавшие ее весь день, показались надуманными, мелкими. Девушка гнала от себя воспоминания. Ну подумаешь, плохой сон, с кем не бывает. Приснилось какое-то страшилище. Приснилось и приснилось, и черт с ним. Мало ли, что может еще присниться. Скажем, увидит она сегодня во сне динозавра. Так что, еще три дня будет ходить как сомнамбула? Нет, хватит. Надо отвлечься.
Лишь одно не давало ей покоя. Мысль о РАЗРЕЗАННОЙ НОЧНОЙ СОРОЧКЕ.
— Пока матери нет, можно повеселиться, — наигранно весело произнесла Тина.
— Это точно, — засмеялся Глен, вытаскивая из кармана рубашки кассету. — У меня есть двоюродный брат, который живет возле аэропорта. Я специально пленку записал, родителям звонить.
Он вставил кассету в магнитофон и набрал по телефону номер. Видимо, его звонка ждали, так как он тут же расплылся в улыбке и, вдавив клавишу воспроизведения, закричал в трубку:
— Алло, мама? Мама?
Рев двигателей заходящего на посадку лайнера заполнил гостиную. Стекла зазвенели, настолько велика была громкость. Глен сделал испуганные глаза и привернул регулятор, убавляя звук.
Нэнси и Тина засмеялись.
— Мама? Это я, Глен! Да я у Берри! — он состроил забавную гримасу. — Да, как всегда! Кошмар! Очень шумно, очень! Как здесь можно жить, я не понимаю! Да, конечно, мама! Берри передает тебе привет! Ага, я перезвоню утром! Да, да.
В динамике вой самолета сменился резким урчанием машин. Слышно было, как визжат тормоза, когда автомобили делают особенно крутые виражи. Лицо Глена дернулось, и он протянул руку, пытаясь убрать громкость, но вместо этого повернул ручку не в ту сторону, и шум снова ударил в уши.
— Да, мама! Здесь какие-то ребята на машине ездят!!! — орал Глен.
Трубка выскользнула у него из руки и ударилась о стол.
Тина, не в силах больше сдерживаться, захохотала во все горло, откидываясь на диван и зажимая руками живот.
Глен уставился на нее дикими глазами и потянулся за трубкой.
Из магнитофона хлынули раскаты автоматных очередей, звон бьющихся стекол, грохот взрывов, чьи-то истошные крики, стоны.
Парень схватился рукой за голову, продолжая кричать:
— Мама, мне пора!!! Здесь, кажется, катастрофа произошла!!! Да, ка-та-стро-фа!!! Несчастный случай! Жертвы? Не знаю, наверное, есть! Хорошо, хорошо, я вызову полицию! Обязательно!