Космическая одиссея Инессы Журавлевой
Шрифт:
— И что ждет Хельгар за все, что она со мной сделала? — спросила я.
— Принудительная коррекция! — торжествующе воскликнула Сима.
У меня вытянулось лицо. Я, конечно, девка добрая, да и память у меня, хоть и вся в зарубках, но тоже ничего, отходчивая. Но стерлядь вызывала во мне кровожадные чувства. Головой об стену ударила? Ударила. И хорошо, что голова — кость, иначе бы я закончилась раньше, чем эта ревнивая дура меня в шлюп засунула. Потом меня унизила вопящая шняга, обозвав чудовищем. А что еще мог означать ее визг? Чуть не сожрал слизень, потом безглазая хрень, медведеподбное чудище. А про озабоченного горилла-куртизана я даже вспоминать не хочу! И если бы не Димочка, я бы или уже переварилась в чьем-нибудь желудке, или, пардон, агрегат горилла застрял в моих гландах. И за все это коррекция?!
— Да ты не понимаешь! — воскликнула Система. — Это же самое худшее, что можно придумать для аттарийца! Они же трясутся над своими драгоценными генами, которые культивировали столько поколений, выводя устойчивые наследственные признаки, вколачивая в организм многократно повторяющуюся программу для потомков. Добровольная коррекция делается сознательно. Да там и меняется-то мелочь. А Хельгар ждет полная перезагрузка. Для своей семьи она уже брак. К тому же всю династию трясти начнут, выясняя с кого пошел перекос, на ком еще отразился. Законопослушание у аттарийцев в крови. Они убивают-то только во время военных действий. Ты посмотри на их оружие. Парализатор! И тот можно использовать с кучей условностей.
— А на штурмовиках? — засомневалась я.
— Там все по-взрослому, — уверила меня Сима. — Но Аттария никогда не нападает первой, они до последнего пытаются урегулировать проблему миром, даже когда другие планеты уже втянуты в военные действия. Если же напали на аттарийца, разговоры заканчиваются.
Вообще-то заметно. Наши бы мужики давно морды друг другу набили с криками: «Моя баба». И бабе заодно тоже. А эти все рычат друг на друга, но диалог ведут. Космический бой не в счет, это не угрожало ничьей жизни. А вот ссадины на лицах, это уже нехорошо. Но все равно не катались по каюте, по стенке друг друга не размазывали. Кстати, как они там, мальчики мои…
— Сим, а что там с моими? Как они? — вздохнула я.
Передо мной появилось двойное изображение. Рома разговаривал с оранжевыми. Он был сосредоточен на каких-то своих мыслях, и мне показалось, что даже толком не слышал, что ему говорили. Дима же сидел на капитанском мостике. Взгляд его был устремлен в одну точку. Казалось, что он сейчас где-то далеко-далеко. Вот он вздохнул, и губы его шевельнулись, сложившись в имя — Сима.
— Ой, — пискнула моя подруга и исчезла.
Экраны погасли. Я уныло вздохнула и упала в кресло, закрыв лицо руками. И что за наказание? Что на одного смотрю, все внутри замирает, что на другого. Но ведь не могла же я влюбиться сразу в обоих, а? Так ведь не бывает, да? Да? Это у вас не бывает. А у меня вот случилось. И что теперь делать?
Вскоре вернулась Серафима, довольная, как удав. Она зависла над поверхностью моей новой кровати в лежачей позе и хитро посмотрела на меня.
— Страда-ает, — со значением сказала Серафима. — Хотел тебя посмотреть, а я не показала. Сказала, что ты еще спишь. Я и тайлару Грейну тебя не показываю. Никому не показываю. Моя, — Сима как-то очень кровожадно оскалилась, и я подумала, а того ли я себе выбрала защитника? — Да шучу я, шучу. Рано им еще, пусть поскучают. Кстати, Инусь, а тебе-то кто больше нравится?
Я шмыгнула носом и пожала плечами. Сима понимающе посмотрела на меня.
— Я бы вот тоже не знала, кого выбрать, — сказала она. — Показатели состояния здоровья у обоих ого-го. Репродуктивная функция, на высшем уровне. Потомство от обоих ожидается сильное. Мужская сила, так сказать…
— Достаточно, — остановила я Систему, пока она мне не предоставила моих мужчин в разрезе с разных ракурсов. — Они такие…
— Да одним миром они мазаны, — отмахнулась от меня Сима. — Ты просто их плохо знаешь.
Точно! Именно! Я же их совсем не знаю. Точней, знаю, но как-то очень однобоко. А может они не закрывают тюбик с зубной пастой и расставляют носки по углам. Что я привязалась к их внешности и силе… мужской? Я же их, как людей не знаю. Вдруг стоит порыться в их поступках и поведении вне общения со мной, и все станет проще? А может они…
— Одинаковые они, — перебила мои мысли Сима. — Это только с виду они: один — няшка улыбчивая, а второй жесткий брутал. Аферисты они и авантюристы, причем, оба. Везде, как ниточка за иголочкой. И думают в унисон. Они вместе с Академии, с самого первого уровня обучения. Натаскивали друг друга, дурили в рейдах. Я-то много чего о них знаю. Меня модернизируют постоянно, но матрица-то одна! Если захочешь, много чего порасскажу. Только ты вот и развела друзей-товарищей по разным окопам.
Вот же стерва электронная! Я совсем приуныла. Ничего нового. Разбиваю крепкую мужскую дружбу. Не специально, а так получается. Лучше бы уж они в тот день не тусили в лесу у турбазы, летели бы себе мимо, а меня бы наши нашли. Ничего, выжила бы. Так и захотелось возопить:
— Простите меня, люди добрыя! Не по злобе лютой, а токмо волею жестокой судьбы! — и челом так об пол, хря-ясь! Чтоб извилины в голове распрямились и опять свернулись. Глядишь, может, гениальная мысль на умную бы сменилась.
Биться головой об пол я, конечно, не стала. Мне мой лоб дорог как память. Вместо этого в сотый раз тяжко вздохнула и опять посмотрела на Симу.
— Ругаются?
— Не, — она помотала красивой головой. — Нейтралитет до Аттарии заключили.
— А что будет, когда вернемся на Аттарию? — не без дрожи поинтересовалась я.
— Капец тебе будет, Инусик, порвут, как Тузик грелку, если сама раньше не определишься. Только все равно не успокоятся. Они же оба ненормальные. Один — легар, второй тоже с придурью. У тайлара Грейна отец маму увел у родного брата. Набор-то генов с братом одинаковый, а у отца Рома еще и любовь приключилась. Вот старший тайлар Грейн и не дал брату заключить постоянный союз. Сын весь в него, из одного теста, так сказать. И ведь до сих пор живут душа в душу. Так что держись, подруга. Быть тебе полуИнкой, — Сима неожиданно издала ржач гусарского коня, а я поперхнулась. — Порвут, как пить дать. Кому верхнюю часть завещаешь, кому нижнюю?
— Хочу к маме, — испуганно проблеяла я.
— К маме Ардэн? Или маме Грейн? — снова заржала гадкая программа. — Мама Ардэн пожестче будет, выбирай Грейн. Хотя нет, Грейн хитрей. Даже не знаю, какую свекровь тебе посоветовать.
— К моей маме хочу, к маме Элле-е, — позорно завыла я, и Система всандалила мне успокаивающий укол.
Следующие три дня я продолжала отсиживаться в каюте. Нет, вру. После того, как Сима напичкала меня успокоительным. Я начала думать рационально, насколько, конечно, я могу мыслить рационально. Но терзаться собственным слабым сердцем и чувством вины временно перестала. Я выбралась на волю с целью забрать у Ромы кое-какие свои вещи. Сима подтвердила, что его нет в каюте, и я вполне успею забрать свое небогатое имущество.