Космическая странность
Шрифт:
Он потянулся к пульту, и на стене появилось кажущееся объемным схематичное изображение нашего сектора галактики. Тонкими мерцающими линиями его прочерчивали пробитые кем-то каналы. Чтобы уйти из этой звездной системы, мы могли воспользоваться лишь одним, тем, которым пришли.
— След телепорта, — вспомнил Денис. — Давай посмотрим, может, там кто-то есть.
Встречаться с Черным Командующим мне по-прежнему не хотелось.
— Он ведь давнишний, — я сделала сомневающееся лицо. — Наверняка никого уже нет.
Денис понимал, что я увиливаю, и играл по этим правилам, чтобы я сама поняла свою ошибку.
— Посмотрим. На безлюдной планете найти человека легко, — заявил он, меняя фокус глаз.
Когда его глаза стали совершенно черными, до меня дошел смысл этих слов. Здесь легко найти человека по эмоциям, ведь ничто больше их не излучает. То есть, по поводу эмоций у Дениса была своя теория. Он считал, что они существуют независимо от людей в каком-то своем «тонком», то есть невидимом нормальным зрением, мире, и, чем-то привлеченные в человеке, «прилипают» к нему, входя в его «поле», «душу» или «ауру», а потом его покидают, возвращаясь к сородичам, или остаются надолго, если человек за них цепляется. Поэтому Денис соглашался с постулатом «Уныние — грех», презирал страдающих депрессией и вообще был уверен в том, что человек сам хозяин своим чувствам. От людей эмоции «напитывались» некоей «энергетикой», разрастались и становились ярче. Чрезмерно «откормленные» могли попадать в «поля» других людей, создавая им вроде бы ничем не обусловленное настроение. Если «прилипать» было не к кому, эмоция вновь трансформировалась в энергию, которая переполняла носителя-человека, на время давая возможность совершать необычные и непосильные для него поступки. Теория Дениса находилась в постоянной разработке, но суть ее была приблизительно такова.
Значит, сейчас он искал свежие, «напитанные» эмоции. В густонаселенной местности, где много людей одновременно что-то чувствует, это не помогло бы никого найти, но здесь поиск по эмоциям был неплохим методом.
Как можно короче я объяснила кскривсе, чем занимается Денис, и он глубоко погрузился в раздумья. Действительно, интересно: он свободно видит мысли, а Денис — чувства. Что круче?
— Есть, — сказал Денис. — Боль, злость и страх, прямо сейчас. Двигаем к точке выхода!
На сей раз желание возражать не появилось. Командующие не могли чувствовать здесь страх — это не они. А тех, кому больно и страшно, я привыкла спасать.
Денис потянулся к панели на пульте, но Дикое Сердце Из Лесной Чащи легонько шлепнул его лапой по руке. На планете не так надо управлять. Денис смутился, и его движения стали механическими — он снова открыл мозг кскривсе. Сменившаяся на экране схема вновь показывала рельеф планеты, который скоро начал скользить со скоростью перемещения катера. Теперь изображение транслировалось на всю внутреннюю поверхность катера, кроме потолка.
Губы Дениса сжались в узкую полоску: ему было трудно следить за действиями Дикого Сердца Из Лесной Чащи и удерживать искомый источник эмоций в поле зрения. Я видела, что его способности к контролю используются до предела, и этот предел уже близок.
Катер остановился перед большой, почти идеально сферической глыбой.
— Страдалец внутри, — сообщил Денис сквозь все еще стиснутые зубы. Вообще-то, я и сама могла это заметить. — Помощь нужна?
Стенки каменного шара были достаточно проницаемы для нашего «фильтрующего» зрения, и человек, скорчившийся в этом своеобразном яйце, просматривался хорошо. Уже только своими натренированными сенсорами я видела, что боль ему причиняют серьезные поверхностные раны и какие-то внутренние разрывы. Если поврежден защитный костюм, вытаскивать его из камня под воздействие разъедающих газов рискованно. Я пригляделась внимательнее и обнаружила, что защитный костюм остался целым. Значит, кожа лопнула от натяжения…
— Нет, думаю, что справлюсь.
Денису хотелось выйти, чтобы собственными ногами постоять на чужой планете, но кто тогда, скажите пожалуйста, откроет мне люк?
Он мрачно кивнул в ответ на наши общие мысли и, не сдержавшись, бормотнул себе под нос: «В другой раз».
Я вышла и сразу поймала себя на том, что прикосновение скудной и одновременно чудесной атмосферы доставляет мне радость, а потом поняла, что на этой части планеты наступила ночь. В полном смысле ясного дня не было и на прежнем месте стоянки, но здесь звездное небо не украшали особенно крупные светила, и мягкий свет более далеких звезд давал вполне приличную видимость.
Каменная сфера, заключившая в себя человека, была высотой метра три, и в поперечнике столько же, а ее стенки казались твердыми и толстыми.
Как же его доставать оттуда?
Сделав два шага от катера до валуна, я прикоснулась к нему кончиками пальцев. Маленький участок под пальцами вздрогнул. Это что-то живое…
Я положила вторую ладонь на шершавый бок камня, ощутила контакт и осторожно провела ладонями вверх и в стороны. Камень стал мягким. Я продолжила гладить стенки, мысленно рисуя картинку, как пленник камня выбирается наружу.
Глыба словно вздохнула — резко разбухла, а потом обратно сжалась. Я отошла немного назад. Глыба вновь увеличилась в размере, а потом по всей поверхности снизу вверх пролегли глубокие складки, сделав ее похожей на гигантский апельсин. Складки расширялись, превращаясь в щели, и скоро я увидела, что камень раскрывается, как бутон цветка.
Я быстро взглянула на стоявший слишком близко катер — хоть немного подвинуться он не успевал и серьезно рисковал одним боком, если у каменной глыбы не хватит чувствительности и меры…
Однако хватило. Один гигантский лепесток замер, едва коснувшись обшивки катера, в то время как остальные продолжали раскрываться, пока не распластались по земле всей поверхностью. Внутренняя выстилка удивительного валуна оказалась рыхлой и плотной, а толщина ее была где-то мне по колено.
Тело, безвольно развалившееся и сразу скорчившееся, я увидела сразу, ночные звезды осветили его достаточно хорошо. Чтобы добраться до раненого, пришлось залезть на чудо местной флоры-фауны с ногами и встать на четвереньки, но отреагировало оно на это совершенно спокойно.
Так, человек…
Точно в таком же прикиде, какой был на десанте, забравшем нас с Денисом: нечто плотное темно-синее и маска с двумя трубками… А ведь можно было надеяться на кого-нибудь новенького…
За усыпанным отражениями сотен звезд стеклом виднелось сведенное болезненной судорогой лицо. Темные глаза невидяще уставились сквозь меня.
Я огляделась. Вообще-то я и так помнила изображение окружающей местности, заполнившее изнутри наш катер, и знала, что никаких других транспортных средств здесь совершенно точно нет. Как же он сюда попал? Может, его забросило тем телепортом, который оставил замеченный Денисом след?