Космические вампиры
Шрифт:
— Его можно привести в чувство?
— Если и да, то мы не знаем, как именно. Жизненное поле его тела по-прежнему сильно — это и означает, что он жив. Со смертью поле исчезает полностью. Он в некоего рода трансе, но как привести его в себя — мы не знаем.
Джеральд Пайк выдвинул остальные два ящика. Нагие тела выглядели почти так же, какими запомнил их Карлсен, только лица были как у спящих.
Сет смотрел с восхищением; когда же заговорил, голос его сорвался, и, кашлянув, он начал снова:
— Красивые. — Подавшись вперед, он вытянул руку. — Можно мне?…
— Ничего,
Сет легонько коснулся ладонью груди темноволосой девушки, провел вниз по животу, тронул мизинцем пупок. — Невероятно! — сиплым шепотом выдохнул он.
— Да, довольно смазливы, — кивнул Джеральд. Он видел эти тела каждый день. — Но, мне кажется, самое интересное лицо — у мужчины.
— Что-нибудь известно об их возрасте? — спросил Сет.
— Вообще ничего, — ответил Джеральд. — Они, может, старше самого человечества.
— А какие методы вы используете, чтобы попытаться вернуть их к жизни?
— Это довольно-таки сложно. Надо суметь создать лямбда-поле путем опосредованной интеграции.
— А одним-двумя словами это можно как-нибудь объяснить?
— Слушайте, — вмешался Карлсен. — Я вас здесь оставлю, если можно, буквально на пять минут…
У себя в кабинете он набрал код проекционного зала, и тот появился на телеэкране. Все места были заняты, люди стояли даже в проходах. На большом экране впереди он узнал «Странника» — гигантский его корпус, едва освещенный звездным светом. Очевидно, он застал последние кадры: через мгновение экран потускнел, и люди начали подниматься с мест.
Карлсен позвонил в кабинет директора: Буковский, конечно же, ознакомился с фильмом в первую очередь.
— Слушаю! — раздался в трубке скрипучий голос Буковского.
— Карлсен, сэр.
— Олоф! Весь день тебя, расшибаюсь, разыскиваю, — в голосе чувствовался укор.
— Извини уж. Вздремнул в Гайд-парке.
— Слава Богу, объявился наконец. Так ты знаешь, что случилось?
— Вообще-то нет.
— Тогда слушай! «Вега» долетела до «Странника» сегодня утром, в половине одиннадцатого. Первое, что они обнаружили, это огромную дыру в обшивке сверху. Метеорит прошил ее, как ядро. Что скажешь, а?
— Нет слов. Просто невероятное совпадение.
— Вот и я о том, Ты ведь не докладывал оттуда о метеоритных дождях?
— Да там их и не было. Метеоритным дождям почти всегда сопутствуют кометы, а комет не было в радиусе… ну, по меньшей мере, шестидесяти миллионов километров.
— Знаю, знаю. — (Буковский ненавидит, когда что-нибудь ему втолковывают). — Тогда как такое могло случиться?
— Может, случайный метеорит. Но шансы здесь — один к миллиону.
— Ты прямо мои мысли читаешь. — Буковский хмыкнул. — На нас, безусловно, начнут давить — быстрее, мол, шевелитесь, действуйте! — как только передача пойдет в эфир. Ты бы мог нынче вечером показаться на телевидении и разъяснить, что шансы действительно один к миллиону?
— Безусловно. Если ты считаешь, что так надо… Дверь у Буковского открылась, и вошло человек шесть — консультативный совет, понял Карлсен.
— Тебе бы подскочить сюда, — сказал Буковский. — Это у тебя много займет?
— Минут пять.
— Давай лучше две.
Буковский повесил трубку.
— Ч-черт, —
Сет Эдамс был один. Карлсен хотел подать голос, но что-то заставило его остановиться. Эдамс крался по залу, как кошка к птице. Карлсен снова переключился на лабораторию, высматривая Пайка: куда делся — непонятно. Позвонил швейцару.
— Вы не видели Джеральда Пайка, молодого человек ка из лаборатории?
— Видел, сэр. Он ушел пять минут назад.
Получается, Сет Эдамс предоставлен самому себе уже, по меньшей мере, пять минут. Сет, само собой, выдвинул один из ящиков — тот, где мужчина. Вот от полез к себе в карман и выудил оттуда небольшой предмет: оказалось — ручка. Причем, с микрообьективом, как у шпионов двадцатого века. Да, надо было учесть: газетная братия, пишущая сплетни, всегда носит при себе нечто подобное.
Карлсеном овладела унылая досада. Сет Эдамс был ему не по нраву, но он действительно хотел помочь парню — если честно, даже спортивный азарт появился — дать старт сенсационной карьере. Неужели до этого молодого кретина не доходит, что заниматься такими вещами просто глупо? Интервью ему теперь не видать, а узнает Буковский — так и вообще вылетит с работы. Появился соблазн хорошенько гаркнуть и спугнуть Сета (Карлсен даже откашлялся). А может, сделать вид, что он ни о чем не догадывается? Пусть себе уходит со снимками. Достаточно будет просто позвонить в газету, чтобы их не публиковали. Пара пустяков.
Эдамс, сфотографировав блондинку, задвинул ящик и пошел дальше. Выдвинув оставшийся, вновь заснял микрообъективом. Секунду спустя ручка снова исчезла в кармане, а Сет, выпрямившись, испустил вздох облегчения такой, что послышалось и в телеэкране. Подобравшись на цыпочках к двери, он воровато выглянул наружу: убедиться, что в лаборатории все так же пусто. Потом настороженно оглядел комнату, не заметив, естественно, следящего зрачка скрытой камеры. Возвратившись к ящику, он остановился, глядя на лежащую в нем девушку. Эдамс наклонился и коснулся ладонью ее груди, медленно повел рукой вниз по животу. Постояв, потянулся и погладил лицо девушки: тронул кончиками пальцев губы, чуть оттянув нижнюю. Другая рука легла девушке на бедро. По глубокому, прерывистому дыханию чувствовалось, что он сильно возбудился.
Когда Эдамс рухнул возле ящика на колени, Карлсен понял: пора вмешаться. Он подошел к двери, намереваясь погромче ею хлопнуть: звук передастся по громкоговорителю. Однако распахнув дверь, Карлсен приостановился. В ссутуленных над ящиком плечах Эдамса было что-то неестественное: они были напряжены, а тело судорожно подергивалось.
Карлсен, заинтригованный, вернулся назад к экрану: под сердцем зрело недоброе, отвердевающее в уверенность предчувствие. Голова Сета находилась в ящике, рядом с лицом девушки — тело же конвульсивно сотрясалось, точно в агонии. Наконец Карлсен громко окликнул парня; тот затрясся еще сильнее и внезапно замер.