Космические вампиры

Уилсон Колин Генри

Гейерстам заговорил со старухой по-латышски; ее ответ занял несколько минут. Карлсен внимательно вслушивался. Во время стажировки в Риге он освоил несколько фраз на латышском. Сейчас он различил слово «bistams» — что значит «опасный», и существительное «briesmas» — «опасность».

— Ne sievete? — спросил граф.

Та в ответ пожала плечами.

— Varbut.

Не переставая говорить, она завела маятник над Карлсеном, который сидел, прислонясь к стене. Затем продвинулась к Фалладе и подержала маятник у него над животом. Маятник на этот раз закачался взад-вперед. Старуха еще раз пожала плечами.

— Loti atvainojos. —

Она кинула маятник на кровать.

— О чем речь? — спросил Карлсен.

— Может, вас это слегка смутит; на деле же ничего неожиданного нет, — сказал Гейерстам. — Когда Торстен Веттерлунд был во власти Нины, маятник реагировал на него как на женщину. Я ей про это сказал, но Моа в ответ указала, что эта длина — примерно шестьдесят три сантиметра — может также означать и «опасность».

— То есть, это та реакция, что исходит к ней из меня? — уточнил Карлсен.

— Да.

У него так и засосало под ложечкой от уныния и тяжелой досады. Сразу нахлынули изнурение и тошнота. Через несколько секунд последняя стала такой нестерпимой, что Карлсен испугался, как бы его не вырвало. Лоб покалывало от проступившего пота. Вяло шаря по сторонам руками, Карлсен начал подниматься, И тут глухо зарычал пес. Он пятился назад, загораживая выход, шерсть на загривке стояла дыбом.

— Что с вами? — спросил Гейерстам.

— Тошнит. Выйду-ка сейчас, глотну воздуха.

— Куда! — вскрикнул Гейерстам, да так резко, что Карлсен посмотрел недоуменно. Гейерстам твердо положил ему ладонь на запястье. — Вы что, не видите, что происходит? Вы только взгляните на пса! Ведь вампир возвратился. Закройте глаза — разве не видите, что он здесь?!

Карлсен закрыл глаза, но, казалось, напрочь утратил способность и думать, и запоминать, словно впал в глубокое беспамятство.

— Я сейчас, наверное, свалюсь, — заплетающимся языком пролепетал он, снова пытаясь встать и двинуться к двери, где, щетинясь, рычал и скалил зубы пес.

Гейерстам и Фаллада встали по бокам; он сам чувствовал, что покачивается.

— Надо провести еще одно испытание, решающее, — сказал Гейерстам. — Ложитесь-ка вон туда.

Карлсена повели через комнату. Им полностью овладело безволие, из тела словно ушла вся сила. Он распластался было на спине, но сразу сделалось так тошно, что пришлось перевернуться на живот. Грубый половик тер лоб и шибал в нос пылью. Олоф снова закрыл глаза — и будто перекочевал в некий сумеречный мир, за завесу черного тумана. И сейчас же понял, что происходит. Она была там, но ей до него не было дела. Она общалась с реликтом, по-прежнему витающим в черной пустоте. Чувствовал он и лютый голод, волна за волной накатывающий из мертвого гиганта. Добыча ускользнула в своих кораблях, и хищники чувствовали себя обманутыми. Их злило, что они все еще там, в пустоте. Им было непонятно, что же такое произошло. Уговоры и объяснения давались ей с трудом: она находилась в другом мире, бодрствовала, а остальные цепенели во сне. Их агония стегала ее, словно кнут. Карлсен, словно индуктор, реагировал на поток ее энергии.

Через туман прорвался голос Гейерстама: «Пожалуйста, перевернитесь на секунду». Карлсен с усилием открыл глаза и перевернулся на спину. В комнате он присутствовал лишь наполовину, между ним и остальными клубилась черная пелена. Было видно, что старуха теперь стоит на лестнице, а маятник описывает

у него над грудью большие круги. Из подмышек обильно струился пот.

Наконец снова послышался голос Гейерстама:

— Теперь можете вставать.

Карлсен едва сумел приподняться на локтях. Пес сорвался с места и отчаянно залаял. Карлсен прислонился к деревянной лестнице, боясь закрыть глаза: чего доброго, опять утянет в мир голода и страдания. До него дошло, что старуха стоит перед ним, протягивая что-то.

— На вот, нюхни, — сказала она на невзыскательном шведском. По запаху Карлсен понял, что это чеснок.

— Не могу, — мотнул он головой.

— Прошу вас, старайтесь делать, как она говорит, — посоветовал Гейерстам.

Карлсен взял протянутый зубчик чеснока и поднес к носу. Ощущение было такое, словно ноздри зажали подушкой. Пахнуло тленом, смертью. Он начал надрывно кашлять, по щекам заструились слезы. Душу пронизал ужас, страх задохнуться. И тут, совершенно внезапно, тошноты как не бывало. Словно дверь какая захлопнулась, сокрушительно грохнув. Карлсен понял: перестал лаять пес.

Фаллада положил руку Карлсену на плечо.

— Как ты теперь себя чувствуешь?

Карлсен был признателен за искреннее участие в его голосе.

— Намного лучше. Теперь можно наружу? — желание вдохнуть свежего воздуха было под стать острой жажде.

Его взяли под руки и помогли переступить порог. Карлсен сел на деревянную скамейку, спиной прислонившись к стене. Солнечный свет тепло трепетал на сомкнутых ресницах. Слышался птичий гомон и шум ветра в кронах сосен. Он почувствовал, как кто-то решительно тронул его запястье. Это была старуха. Она сидела на низенькой табуретке, глядя на него — морщинистое лицо сосредоточенно насуплено. Вот она посмотрела ему в глаза и заговорила на латышском. Гейерстам перевел:

— Она говорит: не поддавайся страху. Страх — главный твой враг. Вампир не может уничтожить, пока сам не дашь на то своего согласия.

Карлсену удалось выдавить улыбку.

— Я это знаю.

Моа заговорила снова.

— Она говорит: вампиры невезучи, — сказал Гейерстам.

— Я и это знаю.

Старуха сдавила ему запястье, глядя в глаза. На этот раз она заговорила на шведском:

— Запомни, что если она в тебе, то ты — в ней.

Карлсен, нахмурясь, покачал головой.

— Не понял.

Женщина улыбнулась и поднялась. Перемолвившись с Гейерстамом по-своему, вошла в дом. Пробыв там совсем недолго, она вернулась и вложила что-то Карлсену в ладонь. Оказалось — медное колечко с привязанной к нему ниткой.

— Она говорит: надо обмотать это вокруг правой руки, чтобы оградить себя от нечистого. Это литовский талисман от ведьм.

— Loti pateicos, — сказал Карлсен. Старуха с улыбкой поклонилась.

— Как вы себя чувствуете — ничего? До дома дотянем? — спросил Гейерстам.

— Да, мне теперь, безусловно, лучше.

Гейерстам поклонился старухе; та в ответном поклоне коснулась губами его запястья. Когда на краю опушки обернулись, она стояла, опершись рукой на голову пса.

Выходя из бора, они услышали заливистый смех. Девушки втроем купались в озере. Аннелиз держалась на спине, взбивая ногами фонтаны брызг. Увидев гостей, Сельма Бенгтссон помахала рукой и крикнула Карлсену:

— Вам жена звонила!

— Что-нибудь передавала? — спросил он.

— Нет.