Космический Апокалипсис
Шрифт:
Но даже она не видела ничего похожего на то оружие, которое ей доставила «добрая фея» в этот раз.
Ей потребовалось не менее минуты, чтобы понять, как собирается эта винтовка. Получилось нечто вроде снайперского карабина с чудовищно толстым перфорированным стволом. Обойма содержала несколько похожих на дротики пуль. Вблизи от головки каждой пули был выгравирован небольшой значок — голографическое изображение черепа. Это удивило Хоури — она никогда еще не применяла против своих клиентов отравленные пули.
А что за дела с этим Монументом?
— Ящик, — сказала она. — Есть еще кое-что…
В этот момент ее машина неожиданно резко пошла вниз. Рикши изо всех сил кинулись в разные стороны, чтобы избежать неминуемого столкновения. В глазах потемнело от внезапной перегрузки.
Хоури открыла дверцу и выскочила. Здесь, как и всегда на поверхности планеты, шел мелкий дождь. Его называли «внутренним». Специфическая вонь этого района города с силой ударила в ноздри. Смесь запахов сточных труб, пота, пряностей, озона и едкого табачного дыма. Шум тоже был невыносим. Шорох шин рикш, крики, звон колокольчиков, гудки служили фоном, в который вплетались выкрики уличных торговцев, визг животных в клетках, песни бродячих певцов, голоса, говорящие на всех наречиях, начиная от современного норта и кончая каназианским.
Хоури натянула на голову широкополую фетровую шляпу и подняла воротник пальто, доходившего ей до колен. Такси вытянуло лапу и ухватилось за свисающий трос. Вскоре оно затерялось среди других пятен, раскачивающихся как маятники и стремящихся побыстрее подняться к бурому куполу «неба».
— Что ж, Ящик, — сказала она. — Делай следующий ход. Его голос прозвучал прямо в ее мозгу.
— Верь мне. У меня хорошие предчувствия.
Совет Капитана хорош, думала Илиа Вольева. Убить Нагорного было единственным надежным решением всех проблем. Сам Нагорный облегчил эту задачу, первым попытавшись убить ее самое, что начисто обрезало все рассуждения на моральные темы.
Все это случилось несколько месяцев назад, если говорить о корабельном времени. Она оттягивала выполнение решения, но сейчас обстоятельства требовали, чтобы дело было завершено. Пройдет совсем немного времени, корабль подлетит к Йеллоустону, из заморозки выйдут остальные. Когда это произойдет, ее действия будут ограничены необходимостью поддерживать ложь, гласящую, будто Нагорный умер во время пребывания в холодном сне из-за какой-то всем очевидной аварии спальной капсулы.
Теперь же ей предстояло поднапрячься и принудить себя к действию. Молча она сидела в своей лаборатории и набиралась духу, чтобы сделать то, что необходимо. Помещение, которое занимала Вольева, по стандартам «Ностальгии по Бесконечности» было совсем скромным. Она ведь могла бы отвести себе целую анфиладу залов, если бы пожелала. Только зачем ей это? Часы бодрствования были заполнены заботами о боевых системах, на остальное времени почти не оставалось. А когда она спала, то ей снова снились боевые системы. Конечно, иногда она позволяла себе немного пороскошествовать, если находилось свободное время, чтобы попользоваться — наслаждением это не назовешь — чем-нибудь эдаким. Места ей хватало. У нее была постель, кое-какая мебель, очень утилитарная по виду, хотя, откровенно говоря, корабль мог ее снабдить мебелью любого стиля и качества. К ее комнате прилегал небольшой «довесок», где она устроила лабораторию. Там она пробовала различные методы борьбы с болезнью Капитана. Ее работа в этом направлении носила весьма любительский характер, результатами она ни с кем не делилась. Зачем возбуждать напрасные надежды?
Здесь же она потом хранила и голову Нагорного. Голова была заморожена. Держала ее Вольева в старом шлеме того космического скафандра, который, обнаружив, что его хозяин умер, сам явился к Вольевой, чтобы пройти необходимые ремонт и чистку. Вольевой приходилось слышать о шлемах с острой как бритва диафрагмой на уровне воротника, которая в случае нужды быстро и безболезненно отделяла голову от тела. Однако этот был не из их числа.
Впрочем, Нагорный тоже умер весьма любопытным образом. Вольева разбудила Капитана и изложила ему ситуацию с Нагорным. Артиллерист, по-видимому, сошел с ума в результате ее собственных экспериментов. Она подробно рассказала о проблемах, возникших при попытке подключить его к орудийным системам с помощью датчиков, вживленных в мозг. Она даже упомянула о том, что у Нагорного возникли ночные кошмары, а потом быстро перешла к рассказу, как волонтер напал на ее, а затем исчез в неведомых глубинах корабля. Капитан не стал донимать ее вопросами о кошмарах, чему тогда Вольева обрадовалась, так как ей не хотелось обсуждать эту тему, а особенно содержание снов Нагорного.
Потом она обнаружила, что абстрагироваться от темы кошмаров становится все труднее. Дело в том, что это были не отдельные обрывки снов, не разрозненные кошмарные видения, хотя и такие могут сильно влиять на психику. Нет. Из того, что она слышала от Нагорного, можно было заключить, что кошмары повторялись многократно и отличались детализацией. По большей части они касались некоего существа, которое называлось Похитителем Солнц. Это был личный палач Нагорного. Не было ясности в том, чего Похититель Солнц старался добиться от Нагорного, но он вызывал у последнего ужас как воплощение мирового зла. Как-то Вольева заглянула в блокнот Нагорного, который нашла в его комнате. Там были карандашные наброски, сделанные как бы в лихорадочном состоянии. Они изображали жутких существ, похожих на птиц, с пустыми глазницами и выпирающими костями скелета. Если это были впечатления, почерпнутые Нагорным в моменты безумия, то ему было, чего бояться. Однако оставался вопрос: как соотносятся эти фантомы с занятиями в Оружейной? Какая ошибка в подключении нейронной системы Нагорного нанесла удар по той части мозга, которая рождает кошмары? Теперь, оглядываясь назад, Вольева понимала, что действовала слишком поспешно и грубо. Впрочем, она лишь выполняла приказ Саджаки о приведении корабельного вооружения в боевую готовность.
Итак, у Нагорного произошел срыв, и он бежал в пустынные глубины полуразрушенного корабля. Рекомендация Капитана — начать охоту на этого человека и убить его — полностью совпадала с ее инстинктивным ощущением. Однако на исполнение решения потребовались многие дни. Вольевой пришлось установить сенсорные сети в стольких коридорах, на сколько хватило сил. Она выслушала множество докладов своих сторожевых крыс, пытаясь выяснить, где прячется Нагорный. Временами ей начинало казаться, что все напрасно, что Нагорный останется на свободе, даже когда корабль окажется на орбите Йеллоустона, а остальные члены команды проснутся…
И тут Нагорный совершил две ошибки. Надо полагать, то были следствия его психического расстройства. Первая заключалась в том, что он вломился в каюту Вольевой, где оставил послание, написанное на стене его собственной артериальной кровью. Очень простое послание. Нагорный выбрал для нее всего два слова, которые она вполне могла предвидеть:
ПОХИТИТЕЛЬ СОЛНЦ.
Затем, уже в полном безумии, он украл шлем от ее скафандра, бросив все остальное. Взломав каюту, он устроил засаду, а когда Вольева примчалась к себе, отобрал у нее пистолет, а потом прыжками потащил по длинному, постепенно закругляющемуся коридору, к ближайшей лифтовой шахте. Вольева пыталась сопротивляться, но силы Нагорного, казалось удесятерились, он держал ее стальной хваткой. И все же она считала, что у нее еще есть шанс — ведь он тащил ее туда, где ходят лифты.
Однако, как оказалось, Нагорный вовсе не собирался ждать прибытия лифта. С помощью ее пистолета он взломал дверь, ведущую к бездонным глубинам шахты, где гуляло гулкое эхо. Без всяких церемоний — он даже не сказал Вольевой «прощай!» — Нагорный швырнул ее туда.
Это была его вторая грубая ошибка.
Шахта пронизывала весь корабль — от носа до кормы. Вольевой предстояло пролететь несколько километров, прежде чем она разобьется о дно. Через несколько мгновений полета, когда ей стало казаться, что сердце вот-вот остановится, она вдруг поняла, что должно произойти. Она будет падать, пока не разобьется, независимо от того сколько — несколько мгновений или минут — займет этот процесс. Стены шахты отвесны и ровны, шансов ухватиться за что-то или замедлить падение нет.