Космический блюститель
Шрифт:
– Точнее уясни себе Закон.
– Я Аргус-11, пытался с молодым задором переделать людей и сломал их волю. Береги человека!
– Наблюдай, наблюдай, наблюдай...
– Я, Аргус-7, столкнулся с случаем, когда преступник за простым нарушением скрывал преступление более опасное, вызванное тоской по Земле. Понимаешь, он привез гены земных животных...
– Наблюдай, наблюдай, наблюдай...
С ними я решил так: Закон, в конце концов, требует лишь нормального поведения. Норма, конечно, меняется. Одно дело жить в городишках, другое здесь, на диких планетах.
Но меняется норма только в одну сторону - требует большего.
А теперь мне нужны дневники Глена. Они, как я вижу, хранятся у Дж. Гласса, эскулапа и биохимика.
Я перешел через мостик (текла подземная черная речка, в ней булькали какие-то белые и плоские). Щелчком сбил в воду железную финтифлюшку, приклеенную к перилам. Прошел к колонистам.
Их коридор огромен. Он тает в голубом свете, дышит теплым сухим воздухом. И двери, много цветных дверей.
У входа в него я наткнулся на Ники. Тот брел мне навстречу. Он сгорбился, опустил усы антенн: вид предельно унылый.
– Спасибо за поручение, - задребезжал он.
– Поручил слежку честному роботу. Спасибо, уважил, благодарен, рад, счастлив, на седьмом...
– Что ты узнал?
– Ничего.
– Как они здесь?
– Никак!
– огрызнулся Ники и скрутил антенны в презрительные спирали.
С ним начинаем обход. Первая дверь - красная, в бегающих квадратиках. Они то рассыпаются, то строятся в большой ромб.
Я постучал - дверь отступила передо мной, показала комнату. Вокруг стола сидели жирные парни - играли в карты.
Увидев меня, они почему-то скинули их на пол.
Я вошел. Здесь царила роскошь. Стены мерцают. Парящее электрическое одеяло (о таком мечтает чудило Тим). Пузырчатые кресла. Статуэтки из тех, что оживают от кнопки и творят черт знает что. Ковры толстые, рыхлые, словно лесные мхи.
На столе - грибы в блюде. Фиолетовые, те, что на глазах съедают каждый мертвый обломок дерева (а я вижу в них алкалоид типа мескалин. Вот оно как!).
Игроков четверо. Комбинезоны с отливом металла. Вид типичных колонистов, свирепо хватающихся за работу: тяжелые подбородки, взгляды, бицепсы. Но толсты...
Вообще, такой отличной коллекции волевых подбородков, какие были собраны здесь, я прежде не видывал.
Я сел к столу и стал разглядывать их - одного за другим.
Авраам Шарги. Кожа хранит меланезийскую синеву, лоб тяжелый, губы тяжелые, подбородок, взгляд пронзительный. Пригодится.
Иван, фамилия - Синг. Изящен и... бесполезен.
Курт Зибель: подбородок, взгляд, плечи, бицепсы, трицепсы, неприязнь.
Прохазка (фамилия необычайно плодовитая - для космоса, все время на нее натыкаюсь). Подбородок, взгляд, брови словно усы Тимофея.
И вдруг мне стало жалко тех женщин, что будут любить этих четверых.
– Веселитесь?
– спросил я.
– Хэлло, Звездный, - сказали они.
– Убиваем время.
И, приветствуя мое звание (наконец-то догадались), привстали и шлепнулись обратно. И кресла заворочались, приспособляясь к новому положению их задов, массируя эти зады.
Меня стали угощать.
Была выставлена бутылка вина, из холодильника извлечена парочка жареных цыплят. Гм, гм, еда колонистов.
– Пейте, ешьте, - говорили мне.
– Все здешнее, все искусственное, все превосходного качества.
Я снова поел с удовольствием. Обгладывал пластмассовые косточки техника виргусян безупречна и в мелочах.
Разные планеты в разное время пришли в Коллектив. Виргус - последним. Они там и до сих пор индивидуалисты, хотят своей техникой доказать, что-де могут все на свете.
– Живете весело, - сказал я.
– А должны осваивать плато. И ведь не царапнули землю. Верно? Почему?
Четверка оживлялась, даже пыталась встать. Это было внушительное зрелище.
– Там ад! Красный ад, синий ад, зеленый ад (Прохазка).
– Хозяина не видели? Мы его поддерживаем (Шарги).
– А грибы, - спрашиваю я, - зачем?
– Грибы ерунда, можно взять "прямун" и сгонять на болото (Прохазка).
– Ха-ха-ха!
– Там забеспокоились? (Шарги воздел глаза к потолку.) - Верно понимаешь. До встречи.
...Следующие три комнаты были пусты. В четвертой сидел за столом лысый мужчина лет сорока, точнее, сорока трех, Свитер. Подбородок. Плечи. Бицепсы. Обстановка без грибов, цветов и статуэток. На столе - разобранный мини-двигатель.
Это он радировал.
Мужчина (Эдуард Гро, 44 года) помахал мне рукой: извините, мол, не здороваюсь, выпачкался машинным маслом.
Но опасения его самые унизительные. Например, ему кажется, что я его ударю. Неужели Штохл их еще и поколачивает?
– Вы Аргус?
– выдавил наконец мужчина.
– Как будто. Там, - словно Шарги, я кидаю взгляд в потолок.
– Там приняли ваш сигнал. Вы оказали большую услугу правосудию, спасибо!
– Вы... станете расследовать?
– Именно. Буду откровенен, мне здесь все не нравится... Кроме техники. И что Глен исчез, не нравится, что колония зарылась в камень, тоже не нравится.
– А я вам нравлюсь?
– Вы типичный представитель разлагающейся колонии. Чем вы помогли Глену?
– Верно, ничем.
– Уклоняетесь от всего, что пачкает: пьянок, ссор, драк.
– Заметьте еще, я не пляшу на болотах, не ем грибов.
Я осматриваю его комнату - инструмент, станок, прочее в том же духе.
– Мастерите? Любите это?
– Хозяин заказывает, у него смелый ум. Жаль человека, жаль его времени.
– Какого времени?
– Что он тратит на управление этой дурацкой колонией.