Кость для Пойнтера
Шрифт:
– - Дрянь инструмент, а?
– - четко и раздельно проговорил я, глядя прямо в глаза Жаку. Поднял почти невесомое сооружение из дощечек и тыквы-долбленки, и, не глядя, швырнул горе-чарангу в огонь.
Нависшее молчание сделалось совершенно мертвым. Что делать и как понимать случившееся, не мог понять никто, от распоследнего подхватного до всесильного главаря. Паузу прервало жалобное треньканье струны, лопнувшей в пламени.
– - Завтра настоящую принесу, -- произнес я столь же четко и непререкаемо, не отводя взгляда от зрачков тесайрца, залитых пылающими отблесками.
– - В «Пьяную Эльфь», к четырем пополудни. Тогда и дело обговорим, --
Что бы ни собирался сказать мне до того предводитель интернированных, теперь он только молча кивнул. Ни звука не проронили и его подчиненные все то время, пока я огибал костер в обратном направлении и шел к воротам. Хотя бы не пришлось расталкивать плечами внезапно онемевших бывших подданных Империи Людей -- никто не встал у меня на дороге, никто не попытался задержать. Лишь на каком-то из этих долгих шагов сквозь живую дышащую тишину у меня в ножнах объявился тесак так же незаметно, как и пропал.
Ну и правильно. Без привычного клинка обойтись трудновато, а к дальнейшим братаниям с вековечным врагом я был не готов. Тем более к расспросам, где да как намерен достать обещанное. Это при том, что не знай я абсолютно твердо, где добыть редкость, невозможную в Альтийских горах, не стал бы и понты кидать.
Добраться до Восточных ворот удалось как раз ко времени прохода первой смены, часам к четырем. Смешаться с подхватными поденщиками, идущими к биржам нарядов, было несложно, свернуть вовремя в шаманский квартал -- еще легче. В утренней толкотне никого не удивлял работник, отправившийся к целителю с какой-то хворью. Желая усилить эффект, я подвязал челюсть кстати найденной в кармане тряпицей, изображая приступ зубной боли. А едва плестись и так получалось весьма достоверно -- за предшествующий день вымотался настолько, что едва ноги волочил.
У парадного входа в жилище Сантуцци я оказался аккурат к невидимому под горой рассвету. Сил осталось только на то, чтобы завалиться дрыхнуть, толком не раздевшись и отложив на потом все объяснения. На счастье, Тнирг еще спала, а впустившая меня скво, по обыкновению, оказалась не склонна к расспросам. Сам шаман не спал, но так и не снизошел до выхода к то ли слишком раннему, то ли, напротив, излишне припозднившемуся гостю.
Не спал он и тогда, когда я продрал глаза уже за полдень. Такое ощущение, что старик вообще никогда не спал, может, даже вовсе утратил возможность нарушить вечное бдение. Возраст и избранный им род занятий вполне позволяли предположить подобное.
Однако, несмотря на все мое желание, разговор с шаманом снова пришлось отложить. Теперь меня не допустила к нему Учеллина, рассудившая, что некормленый гость омрачает покой дома и его владельца. В чем-то, а то и вообще во всем, она была неоспоримо права -- на сытый желудок резкость суждений заметно убавляется, категоричность мнений тоже как-то сходит на нет. А так как разговор с великим Сантуцци предстоял весьма деликатный, более чем уместно было хорошенько подкрепиться перед ним.
То ли завтрак, то ли уже обед состоял из расписной миски густой фасолевой похлебки с копченостями, накрытой вместо крышки свежеиспеченной, прямо из тандыра, кукурузной лепешкой. Пива и на сей раз не предложили, что и к лучшему, зато ложка была ощутимо поновее. Оставалось гадать, чем я заслужил подобное благоволение со стороны по-прежнему нелюдимой скво.
Лишь достигнув степени довольства и добродушия, необходимой с ее точки зрения, я был допущен в святая святых – мастерскую Сантуцци. Здесь хозяин работал, невозбранно курил трубку, пользуясь отдельной от прочего дома мощной ветвью вытяжки, и просто проводил все время, кроме обеденного и ночного. По этой причине мастерская была обжита, я бы сказал, до полной непроходимости.
Всяческого хлама в хозяйстве у Великого Шамана было неимоверное количество, от вполне исправных и полезных вещей до совершенно негодного барахла. Атинский тамтам, иэрийская пружинная рогатина на обломанном древке, даже кадавризированная кофемолка с полуразвинченым приводом, и мало ли что еще... Не всегда удавалось разобрать, что это такое и чем было изначально. Половина вообще выглядела подделками либо самоделками из совершенно не подходящего к тому материала.
Но вот чарангу, настоящую и в неплохом состоянии, я точно видел у него перед выходом в крааль итов, и теперь любой ценой должен был вытрясти ее у старика. Алмазы в задаток, слово будущей кронфрау, берущей отщепенцев под свою руку -- это все в порядке вещей. За такое имеет смысл хорошо поработать... в пределах возможного.
А «партии землекройки» и лично нам с Тнирг от этих усталых и изверившихся людей нужно невозможное -- встать за подгорную принцессу всей душой. Как за свою, как за этого их Мага-Императора. Против тех, кто привык считать себя силой и, демоны их разрази, остается силой, несмотря ни на что. Это, бесценное, не купишь никакими посулами. Только тем, что по-настоящему дорого, е чему само тянется сердце. Вроде перетянутой жильными струнами хрупкой и звонкой памяти о навсегда покинутом родном крае...
Услышь такое кто из высокородных акционеров Концерна или влиятельных шишек подгорного Берграта, не поверил бы, что я взял тесайрцев за душу всего лишь обещанием добыть их народный музыкальный инструмент. Повезло же угадать!
Теперь передо мной стояла задача потруднее -- догадаться, что заставит отдать ценную для него вещь куда более независимого человека, чем тесайрцы, надломленные пленом и безвозвратной потерей родины. Или узнать, какую еще цену придется заплатить за то, чтобы получить чарангу, не нужную мне самому, но жизненно необходимую для дела.
Сантуцци я застал за занятием, как нельзя лучше подходящим для разговоров о цене и мене -- вооружившись сложной системой хрустальных линз в изрядно заросшем патиной штативе, Великий Шаман придирчиво один за другим пересматривал порядочную горку необработанных алмазов. Тех же самых паданцев из Зала Миллиона Бликов, едва ли не треть от общего количества, собранного Тнирг .
– - Что, неплохой урожай?
– - кивнул я на растущий рядок камней, отсортированных по размеру.
– - Бывало и лучше...
– - философски пожал плечами старик.
– - Раз на раз не приходится.
Такому спокойствию пред лицом немалого богатства можно было только завидовать, если бы оно не осложняло мою задачу. А тут еще вылез вопрос понеприятнее…
– - Побольше никто не предлагал? – не удержался я от того, чтоб его не озвучить. Никогда не умел держать язык за зубами в таких разговорах.
– - Как кто предложит, так и прочь пойдет, -- в голосе морщинистого цизальтинца промелькнула тень гордости.
– - Я мзду не беру -- мне за державу обидно.
– - А это тогда что же?
– - я чуть ли не пальцем ткнул в алмазы.