Кость для Пойнтера
Шрифт:
Звук вышел едва ли не тошнотворнее вчерашнего. Причем не за счет инструмента -- настоящая чаранга ясно и неоспоримо явила свое отличие от тыквенной самоделки. Просто, в отличие от чутья на человеческую суть и помыслы, слух у Великого Шамана отсутствовал едва ли не начисто. Я еле распознал в фальшивом бренчании мотив заарского станичного распева «Отцовский дом пропьем гуртом» .
Зато выражение крайнего изумления пополам с гримасой невольного отвращения на моей физиономии, думаю, никак нельзя было не распознать. Не желая и дальше терзать уши своему единственному слушателю, старик оборвал игру так же
– - Что, собаки на Главную Луну слаще воют?
– - спросил он прямо в лоб с легкой усмешкой, ничем не показывая, что моя реакция для него обидна или неприятна.
Вопрос в который раз заставил меня выбирать между вежливостью вкупе с соблюдением своих интересов -- и предельной откровенностью. Весь ход разговора подсказывал, что незачем стесняться с правдивым ответом, однако оставался шанс, что на счет своего исполнительского таланта у Сантуцци может быть пунктик, изъян, наподобие отсутствия слуха.
Но у меня не было времени колебаться, выбирая более вероятный из двух вариантов. Сделав ставку на мудрость хозяина, я вдохнул поглубже и честно сказал:
– - У тех собак, наверное, практики больше. Или альтийский медвед им на ухо не наступал.
Старик спокойно, не меняясь в лице, кивнул сам себе, словно подтверждая верность ответа. Пронесло...
Пронесло, да не совсем. Потому что, поглаживая полированный бок инструмента, демонов старый шутник хитро прищурился и снова спросил:
– - А скажи-ка, там будут играть лучше меня?
Вопрос опять оказался с подковыркой. Каким должен быть ответ -- подтверждающим нужду тесайрцев в инструменте или честным? Один раз я угадал, решив, что правда для Великого Шамана дороже самолюбия, но сейчас-то обе позиции совпадают! Не принял бы он очередную истину за лесть. Содрогнувшись, я вспомнил ни с чем не сравнимый голос Жака-Простака, звучащий под его же незатейливое треньканье.
Однако нарочитые раздумья способны превратить в ложь любое решение, каким бы верным оно ни было на самом деле.
– - Еще хуже! – выпалил я с чистой совестью и вовремя сообразил добавить: -- Только им это для души, а не для забавы. Потому что родное.
– - Еще хуже?! Мадре ди рагионеволе э Сорте санта!!! – в шутливом изумлении разразился Сантуцци цизальтинской божбой, но тут же сделался серьезен.
– - Кому другому не поверил бы, но ты, Джек, умеешь врать не лучше, чем я играть на чаранге.
Облегченно вздохнув, я пропустил мимо ушей ответный комплимент Великого Шамана. Все равно в мои планы не входило состязаться с ним самим или кем-либо еще в искусстве записного лжеца, равно как и в толковании его личной выгоды. Правда, в плане последнего еще оставались неясности, так что я забормотал едва ли не в духе балаганного генерала из фарса про Тео-Шарпшутера: «Оправдаю, отслужу, отстрадаю, отсижу».
В противовес прежним скользким моментам это невинное замешательство вызвало у старикана бурю деланного возмущения. Призвав еще раз Мать всех разумных рас и саму Судьбу в свидетели перед долгой тирадой совсем уж непереводимого альтийского фольклора, он завершил монолог возмущенным восклицанием:
– - Почему все считают Сантуцци таким крохобором! Не понимаю этих людей!
И пояснил уже куда серьезнее, сбросив балаганную личину:
– - Будем считать это страховыми расходами. По той же статье, что и нынешний урожай Зала Миллиона Бликов.
От этих слов у меня с души упал камень покрупнее любого из тех, что могли «уродиться» на стенах алмазной пещеры. Собрав в кулак разбегающиеся мысли, я выжал из себя более-менее внятное:
– - Спасибо! А то совсем извелся, думая, как рассчитаться.
– - Ты уже за все заплатил, -- отчего-то старик Джованни, Великий Шаман Ближней стороны гор, улыбнулся не ехидно, как у него чаще всего получалось, а грустно.
Сомневаться в его словах не приходилось. Не заплатил, так отработал. Спина под брезентом и камуфляжем была мокрой от пота, будто все это время я таскал камни по всей Ярой Горке, и не те прозрачные, как вода, что под строгим взглядом хрустальных линз выстроились по ранжиру перед новым владельцем, а самые настоящие булыжники. Да и загривок ломило, как после тяжелой работы -- не разогнуть.
Так я и попятился к выходу, толком не распрямившись, с крепко зажатой в руках вожделенной чарангой. Еще бережнее укутал столь дорого вставший инструмент в мягкий лоскут, выпрошенный у дородной скво, а поверх еще в замшевое пончо стража, убитого Тнирг.
До назначенного часа встречи оставалось еще немало времени, но усидеть на месте после встряски, устроенной хозяином дома, попросту не получалось. К тому же, выйдя заранее, можно было успеть расслабиться за кружкой пива, недостаток которого в последние дни стал ощущаться особенно остро. Пока мы с подгорной принцессой бродили по неуютным тоннелям, питаясь непонятным пеммиканом с крупой неизвестного происхождения, о выпивке даже не вспоминалось, а вот на сытый желудок всегда хочется чего-нибудь такого, без чего обычно можно обойтись…
Перед выходом я догадался расспросить Сантуцци о порядках в местных питейных заведениях и теперь хотя бы представлял, что меня ждет. Великий Шаман щедро поделился специфическими познаниями, вполне добродушно отнесясь к повторному беспокойству по столь незначительному поводу. Но не Учеллину же с ее строгими взглядами расспрашивать на столь щекотливую тему!
Избранная для встречи таверна должна была пустовать в это время, ровно посередине рабочей смены. Обеды в Подгорье приносили с собой в жестянках с ручкой вроде саквояжной, не задумываясь о цене металла, а выпить и закусить заходили уже по дороге домой. К тому же здесь не приходилось ожидать шпиков или просто досужих гномов из высшего сословия -- из рабочей слободы не исходит опасность придворных заговоров. Железная кость, ржавая кровь, подметочные шкуры.
По той же причине местные трактирщики не стремились тесно знаться с Гебирсвахе и не имели привычки сдавать отчеты в местные околотки. А то пусть под горой стараниями той же стражи и не имелось организованной преступности, но обычные работяги тоже легко могли разгромить забегаловку или лавку за излишнее рвение хозяина. Даже не обязательно поденщики -- землячества наподобие трансальтинских пронизывали здесь все слои общества.
Неспешным шагом удалось за полчаса добраться до места, не дав особого труда ногам, однако в конце пути они чуть не отказались мне служить. Не от усталости, а от увиденного зрелища, потрясающего своей дикостью и определенного рода... хм... откровенностью.