Костер для инквизитора
Шрифт:
– Адамант Афанасьевич.
Ладонь у Адаманта под стать имени. Дерево, мозоль на мозоли.
Вошь представляться не стал. Демонстративно повернулся к окну. Попутчики не настаивали, отнеслись с пониманием: не хочет человек знакомиться – и не надо. Андрею это тоже понравилось.
Завязался ничего не значащий разговор. Потом Сергей предложил сходить в ресторан. К некоторому удивлению Ласковина, Вошь присоединился к ним. Но рот открыл только для того, чтобы сделать заказ. Еще раз он удивился, когда попутчики не заказали спиртного, даже пива. Мужичина Адамантовых габаритов ассоциировался
Попутчики многозначительно переглянулись.
– Нет, мы не староверы,– ответил Сергей.
Был тут какой-то подтекст. Но Ласковину не хотелось заморачиваться. Известное дело: пуганая ворона куста боится.
Когда вернулись в купе, было около десяти. Общий свет уже вырубили. Вошь тут же забрался на верхнюю полку и уснул. Адамант достал «АиФ» и при свете настенной лампы углубился в чтение, а Ласковин с Сергеем с обоюдным удовольствием продолжили беседу. На сей раз о рыбной ловле. Сергей оказался большим знатоком. Ласковин же просто любил это дело, хотя и не помнил, когда последний раз держал в руках свежепойманную рыбку.
Время текло незаметно.
Адамант Афанасьевич сложил газету.
– Давай укладываться, Сережа. Завтра рано приедем.
– Не уверен,– сказал Ласковин.
Поезд кланялся каждому столбу. Вероятность его прибытия в срок была ничтожной.
Адамант возражать не стал, но, похоже, его пожелания младшим не обсуждались. Сергей сразу принялся стелить постели.
Андрей еще некоторое время смотрел в окно, в темноту, потом тоже лег и под колесную колыбельную мгновенно уснул.
Разбудил его Вошь.
– Вставай, тихо,– прошептал он на ухо Ласковину.– Уходим.
Ласковин поднялся, глянул на часы. Три сорок четыре.
Вошь жестом показал: быстрее.
Андрей не спорил. Надо полагать, у спутника есть основания для преждевременной побудки.
Спал Андрей не раздеваясь. Осталось лишь надеть ботинки и куртку. Вещи Вошь, как выяснилось, уже вынес в коридор. Попутчики мирно посапывали.
Полутемный коридор. Дедок, дремлющий на откидном сиденье, промерзший тамбур.
Поезд замедлил ход. Вошь открыл дверь, в тамбур ворвался холодный ветер. Медленно проплыли огни.
Поезд дернулся и встал. Вошь спрыгнул на заснеженный перрон. Андрей побросал ему сумки и соскочил следом. Состав тут же тронулся, разогнался, замелькали вагоны, уплыли в темноту огни и стук колес.
– Ну? – спросил Андрей, поворачиваясь к спутнику.– В чем дело?
– Их нельзя было убивать сейчас,– ответил Вошь.
Подхватил обе сумки и зашагал к дощатому домику с белой надписью «Кукличево». Объяснил, называется.
Ласковин догнал его.
– Кого нельзя убивать?
– Этих,– Вошь мотнул головой в сторону ушедшего поезда. И добавил, словно извиняясь: – Они нас не скоро найдут.
– Ну ты маньяк! – выдохнул Ласковин.
До него, наконец, дошел смысл сентенций спутника.
– С чего ты взял, что они станут нас искать? Что они вообще имеют к нам отношение?
– Я их видел. Когда ты покупал билет, они подошли к той же кассе.
– И это все?!
– Другие кассы были ближе,–
– Какой ты наблюдательный! – язвительно произнес Ласковин.
– Да,– согласился Вошь.
Сарказм Ласковина он проигнорировал.
В станционном домике оказалось тепло и шумно. Шум исходил от компании парней, расположившихся на одной из двух скамей. На второй скамье спала замызганная пьянчужка в стоптанных валенках. Окошко кассы прикрывала фанерка с надписью «Не стучать!». Из расписания, прилепленного над кассой, явствовало: здесь ходят электрички, и первая из них появится через два с половиной часа.
Парни из шумной компании начали проявлять интерес к вновь прибывшим. Выражалось это в тычках пальцами и вызывающих репликах. Ласковину совсем не хотелось разборок. Он предпочел бы вздремнуть пару часов. Но стоя он спать не умел, а присесть оказалось некуда.
Хитрый Вошь уселся на сумку и закрыл глаза. Выглядел он безмятежно. Ласковин прислонился к стене, удерживая боковым зрением веселую компашку. В том, как будут развиваться события, сомнений не оставалось. Двое прилично одетых мужчин на занесенном снегом полустанке. И тусовка местных шишкарей, судя по жаргону, не слишком законопослушных.
Компания выделила гонца. Самого мелкого, на заводку.
– Слышь, мужик, угости сигареткой!
– Отвали,– не поворачивая головы, сказал Ласковин.
– Блатной? – осведомился шишкареныш.
Ласковин промолчал.
– А хош я те ухо отрежу? – в руках «заводчика» обнаружился ножик, сточенный в тонкую полоску стали.
Позади тут же сформировалась «группа поддержки».
Вошь приоткрыл глаз.
– Я сам,– предупредил Ласковин.
Методы его напарника, как правило, отличались излишней радикальностью.
Вошь прикрыл глаз.
Пока шишкареныш вертел в пальцах ножик, его приятель совершил опрометчивый поступок. Подобрался к Ласковину сбоку и по-молодецки взмахнул кастетом. Андрей без особого труда поймал его за руку и отправил в объятья товарища. Заодно носком ботинка проверил крепость коленной чашечки шишкаренка.
– Уй, блядь! – выдохнул тот. И еще раз: – Уй, блядь! – когда восходящим движением того же ботинка Ласковин вышиб у него нож.
В рядах тусовки возникло некоторое замешательство. Джентльмен типа Сигала непременно дал бы им возможность прийти в себя. Но Ласковин не был человеком из Голливуда. Посему он сделал три шага вперед и провел хорошую длинную серию, в результате которой малоподвижные субъекты стали совсем неподвижными.
За спиной Андрея Вошь издал неопределенный звук. Одобрял он происшедшее или, наоборот, осуждал – осталось загадкой. Пока Ласковин прикидывал, как утилизировать разложенное на полу мясо, Вошь встал, расстегнул сумку и, покопавшись, извлек тот маленький автомат с откидными прикладом, который прихватил с собой из подземного логова. Выбрав из супротивников самого татуированного, Вошь привел его в чувство неделикатным пинком по голени, а когда тот недовольно замычал, Вошь взял местного жителя за мясистое ухо, поднес к его ноздре ствол и спросил: