Костер и Саламандра. Книга 1
Шрифт:
– Отдохните, деточка, – предложил Валор за плечом, но я только отмахнулась.
У меня были сила и решимость довести работу до конца. Я лизала собственные порезы, чувствуя стальной солёный вкус проклятой крови, рисовала и пела, чувствуя, как меня ведёт, несёт Дар, смешанный с новой силой, – и свистнула Тяпочку в звезду между Узлами так, будто она была живая. Я видела, как её тень вошла в механическую игрушку, сделанную отцом, – и помогла ей встать на ножки. В этот-то миг меня и отпустило то, что вело.
Я
Я обнимала, обнимала её, прижимала к себе и думала: я не отдам смерти тех, кого люблю. Я нашла мост, нашла путь, я – как Церл… я делаю страшное дело, но я, я тут хозяйка!
– Деточка, – ласково сказал Валор, – да вы же чокнутая.
А я только шмыгнула носом.
Я добрела до дома, до своей постели, еле волоча ноги. Упала на неё, не раздеваясь, и провалилась в чёрный сон, обняв Тяпку, привычно устроившуюся рядом со мной.
А разбудила меня моя собака. Моя милая, милая мёртвая собака.
Отец не подумал, что собакам нужно лаять, не вмонтировал в горло Тяпки маленький орган, который имитировал бы лай, – а я тоже не догадалась и не подсказала. И лизаться Тяпа теперь не могла – и потому тыкала меня носом и нежно прихватывала пастью. У неё остались слух и чутьё. И любовь.
И я вскочила, услыхав шаги на лестнице. Когда колотили в дверь, я уже пыталась как-то привести в порядок волосы. Дар полыхал во мне, как перед большой бедой.
– Карла! – тревожно позвал отец. – Нужно, чтобы ты спустилась в гостиную, цветик. Пришли жандармы и святой наставник, они хотят говорить с тобой.
Не приходили раньше. Я никому не мозолила глаза, а покупатели кукол и не думали стучать в жандармерию или Святой Орден. Дочь кукольника – некромантка… да подумаешь! Не танцевали же скелеты вокруг нашего дома! Я была тихая девочка с тенью Дара – так, наверное, обо мне думали те, кто был в курсе дела.
А теперь стукнули. Можно не ходить гадать, чтобы узнать, кто именно.
– Мне нужно одеться, – сказала я как можно спокойнее. – И причесаться. И я выйду.
Я оделась прилично – в смысле, в корсет и кринолин. Связанная и в клетке, девушка кажется безопасной. Шею закрыла платком до самого подбородка. Волосы запихала под чепчик.
И взяла муфту. Издали сходила за порядочную девицу, тем более что мне было страшно.
Тяпка хотела бежать со мной, но я кинула на кресло свой чулок и приказала:
– Охраняй, пока не вернусь.
Моя собака легла на чулок и свернулась. Я успокоилась. Она теперь без разрешения не встанет – вот и нечего чужим глазеть на мою Тяпочку. Обойдутся.
Но дверь я на всякий случай заперла. С некоторых пор я начала её всегда запирать.
Спустилась – а там отец, бабушка с дедушкой и тётка сидели с жандармскими офицерами, молодым парнем в штатском и наставником в лиловом шёлковом балахоне, явно каким-то чином в Ордене, не простым монашком. Жандармы пили наше вино, наставник делал вид, что постится, и сглатывал, когда его взгляд падал на бокалы.
Бабушка поджала губы и делала вид, что всё это для неё – неожиданная новость. Дедушка казался озабоченным, отец – усталым и убитым, а тётка так явственно радовалась, что даже толком скрыть это не могла. Так я и узнала, кто конкретно стукнул.
– Доброе утречко, – сказала я, подходя. – Батюшка, кто именно из этих господ хотел со мной разговаривать?
– Цветик, – сказал отец с очень явственной мукой в голосе, – вот этот господин – медик Ордена, он хотел бы освидетельствовать… твою ручку… а святой наставник желает убедиться, что ты… добронравная девица.
Я сдёрнула муфту с руки и сунула ладонь медику под нос, так что он отшатнулся.
– Да, – сказала я. – Клешня. За это меня полагается убить, святой наставник?
И этот дёрнулся. А старший из жандармов проблеял:
– Вообще-то, по закону некроманту полагается ошейник и заключение за осквернение могил, а костёр – за убийство…
– Ну так вот, – сказала я. – Я никого не убивала, могил не оскверняю. Позволите мне удалиться, прекрасные мессиры?
– Ульнарная димелия, – сказал медик, показав на мою руку. – Клеймо.
– Я забыла спросить у вас, можно ли мне с ним родиться, – сказала я.
– Нехорошо быть такой злюкой, Карла, – сказал дедушка.
– Нехорошо рассматривать порядочную девицу, как пойманную зверюшку, – огрызнулась я. – А если кому-то противно на меня смотреть, то я и не заставляю. Я не люблю чужих и не мозолю людям глаза.
– Она натравила демона на моего сына, – ляпнула тётка.
– Чушь и ложь, – сказала я. Мне было брезгливо до тошноты.
– Ваш сын жив? – спросил наставник. – Ну так девица права: если жив, то и впрямь это ложь.
– Она общается с мёртвыми, – сказала тётка.
– С крабами, – сказала я. – С мёртвыми крабами. И чайками. Чучела делаю. И что? Мессир офицер, это запрещено?
– Мессиры, – сказал отец, – моя девочка никому не делает зла. Она родилась с увечьем, но и только… ну да, она впрямь может двигать скелет чайки или сухого краба, но ведь это не грех…
– Вызывает мертвецов! – возразила тётка.
– Можно мне уйти? – спросила я. – Расспрашивайте тётю Амалию, она лучше меня знает, что я делаю. Она вам объяснит, как вызывают мертвецов или демонов, а мне нет до этого дела.