Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости (сборник)
Шрифт:
Большой человек посмотрел на меня. У него было квадратное загорелое лицо, изборожденное глубокими морщинами, и маленькие голубые глазки, которые в обычных условиях, наверное, всегда излучали веселье. Но сейчас они ничего не выражали.
Он произнес мелодичным голосом островитянина, удивительным для такого крупного человека:
– Я буду рад показать леди, как ловить рыбу.
– Вы очень добры, – ответила я. – Может быть… скажем, в среду?
– Среда – свободный день, – кивнул Дугал Макри своей большой головой. – Да, совсем свободный.
– Большое спасибо, –
– Как мне записать, куда вы пойдете? – спросил майор Персимон.
Дугал Макри сказал:
– На Камасунари, верхней тропой. Если мы ничего там не поймаем, то день будет совсем плохой.
Он выпрямился и взял со стойки хорошо вычищенную шляпу-котелок внушительного размера.
– Мне пора, а то опоздаю в церковь. До свидания, миссис. До свидания, мистер Персимон.
И он вышел в серое утро. Я смотрела ему вслед. Обычный разговор, но я впервые познакомилась с прекрасной до простоты вежливостью горца; естественным, но почти по-королевски церемонным поведением фермера, прожившего всю свою жизнь на островах. Этот спокойный человек произвел на меня огромное впечатление. Дугал Макри. Отец Хизер Макри…
Кивнув майору Персимону, я отправилась к своему позднему завтраку.
Я страшилась (что довольно глупо, по-моему) встречи с Маршей, поэтому была рада, что ее нет в столовой. Не успела я допить первую чашку кофе, как мимо окна проплыла огромная машина кремового цвета и плавно подъехала к двери веранды. Марша, восхитительная и очень городская в ярко-синем одеянии, поспешно вышла из отеля в сопровождении красивого юнца, заботливо кутавшего ее в плед. Окруженный аурой богатства и беспечности, автомобиль отъехал от гостиницы.
Я продолжала пить кофе, мечтая о газете, потому что таким образом я могла бы сделать вид, что не замечаю Николаса, который был, если не считать Хьюберта Хэя, единственным, кто сидел в столовой.
Но именно Хэй встал и подошел ко мне.
Он шагал странной подпрыгивающей походкой, которая напомнила мне резиновые мячики Марши и самодовольную малиновку. Последняя ассоциация возникла из-за круглых объемов алого свитера, который оживляли веселенькие зеленые твидовые штаны. Лицо у него тоже было круглым, с маленьким самонадеянным ртом и бледно-голубыми глазами, от которых расходилось лучами множество морщинок. На маленькой руке красовалось огромное золотое кольцо с черным камнем.
Он улыбнулся мне, блеснув полным золота ртом.
– Мисс… э… Брук? Меня зовут Хэй.
– Здравствуйте, – вежливо пробормотала я.
– Надеюсь, вы не против того, что я подошел к вам, мисс Брук, но дело в том… – он запнулся и застенчиво посмотрел на меня, – дело в том, я хочу попросить вас об одолжении.
– Ну конечно, – ответила я, гадая, что последует дальше.
– Понимаете, – продолжал он с тем же застенчивым выражением лица, которое так комично сочеталось с его круглым обликом, – понимаете, я свободный человек.
– Что-что? – удивилась я.
– Свободный человек.
– Да, я так и услышала. Но…
– Это мой nom de plume [7] , – пояснил он. – Я писатель. – Алый
– А, понимаю! Писатель… но вы, оказывается, очень умный человек, мистер Хэй. Э… вы пишете романы?
– Книги о путешествиях, мисс Брук, книги о путешествиях. Вы узнаете от меня о красотах мира, сидя у камелька, – так пишут на обложках. «Вам, сидящим в кресле, я рассказываю о достопримечательностях Англии». И, – добавил весело он, – Шотландии. Вот почему я здесь.
7
Литературный псевдоним (фр.).
– Понятно. Собираете материал?
– Предпринимаю прогулки, – откровенно пояснил Хьюберт Хэй. – Я хожу на прогулки и рассказываю о них, прилагая карты. Потом я обозначаю их буквами А, В или С, в зависимости от сложности, и помечаю их одной, двумя или тремя звездами, в зависимости от красоты.
– Очень… очень оригинально, – запинаясь, прокомментировала я, сознавая, что Николас все слышит. – Очевидно, это занимает много времени.
– Это очень легко, – честно признался Хьюберт Хэй. – Конечно, если вы умеете писать так, как я. У меня есть сноровка. И платят хорошо.
– Я поищу ваши книги, – пообещала я, и он склонился надо мной.
– Я пришлю вам одну, обязательно. Последняя называется «Прогулки по Сомерсету». Вам понравится. Вообще-то, это не совсем книги, это брошюры. Лучшая, по-моему, «Как я бродил по Уэльсу». Ее я вам тоже пришлю.
– Очень вам признательна.
Я заметила, что он держит старые номера «Тэтлера» и «Сельской жизни». Положив журналы на стол, он постучал по ним пальцем и сообщил:
– Я видел здесь ваши фотографии. Ведь это вы?
– Да.
Он нашел фотографию в «Сельской жизни». Это и в самом деле была я, в твидовом костюме, с парой очаровательных ирландских сеттеров – гвоздем фотографии Дэвида Гальена. Хьюберт Хэй снова смутился.
– Я делаю фотографии для своих книг, – нерешительно сообщил он.
Чувствуя себя беспомощной, я ожидала продолжения. Краем глаза я увидела, что Николас встал и неторопливо ищет в карманах сигареты. Хьюберт Хэй поспешно проговорил:
– Когда эти ребята, геологи, фотографируют скалу, они кладут рядом молоток для сравнения масштабов. И я подумал, что было бы здорово, фотографируя горы Куллин, поставить рядом леди, чтобы было видно, какие эти горы большие и высокие.
Николас улыбался. Я скорее почувствовала это, чем увидела. Хьюберт Хэй взглянул на меня поверх рекламы Дэвида Гальена с чудесной композицией и задумчиво добавил:
– А вы хорошо получаетесь на фотографиях.
Николас небрежно вмешался:
– Вы бы лучше выяснили, сколько она стоит. Не сомневаюсь, что очень дорого.
Хьюберт Хэй перевел взгляд на него, потом с озадаченным видом посмотрел на меня:
– Я… не должен был?..
Он был так смущен, так непривычно робок, что, забыв о собственном чувстве неловкости и о том, что Хьюго Монтефиора может хватить удар, я бросила на Николаса яростный взгляд.