Костёр в ночи
Шрифт:
— Точно! — просияла Авелла и повторила, повернувшись к Асзару: — Долг паломников!
— Проясните. — Асзар упорно смотрел на меня. Я буквально видел, как он напрягает все мышцы, чтобы не повернуться к Авелле.
— В «Уютном передке» я познакомился с господином Гетаиниром, который рассказал мне об опасности, которая грозит городу. Обстоятельства требуют от меня подвига. — Я положил руку на эфес меча. — И я его совершу.
— Гетаинир? — Асзар привзвизгнул, но, спохватившись, снова начал шипеть: — Гетаинир — шут и безумец. Те деревни,
— Ну, — пожал я плечами, — вы говорите — не было лягушек, Гетаинир говорит — были. А я не тороплюсь. Поживу пару месяцев, посмотрю. И если причины для подвига не появятся, мы уйдём.
Что-то явно коробило Асзара. И я с некоторым облегчением понимал, что это не имеет отношения к тому, кто мы и откуда, равно как и к совершённому преступлению. Как будто просто само наше присутствие здесь было ему неприятно. В Дирне? Или в Каменном страже?
— Прекрасно. — Взгляд Асзара сделался колючим и презрительным. — Ещё трое безумцев, ищущих подвиги. Гетаинир будет рад компании.
— Непохоже, — сказал я, старательно повышая градус надменности. — Он, кажется, расстроен из-за того, что ему не заплатят, и собирается уехать при первой возможности. Что ж, его не сковывают правила Ордена.
Асзар подумал что-то нехорошее про Гетаинира, да и про всех нас. Я заметил хвост этой злой мысли на его лице. Но мысль проползла и исчезла. Асзар открыл лежащую на столе папку и сказал:
— Госпожа Боргента, я был бы весьма признателен, если бы вы встали со стола. Я здесь работаю.
— О, я мешаю? Простите, умоляю, мне так жаль...
Авелла слезла со стола и встала рядом с Натсэ, которая так до сих пор и не проронила ни слова.
— Я бы хотел уточнить, как вы помните обстоятельства смерти инспектора. Просто расскажите, что видели и слышали. Это не займёт много времени.
***
Асзар и вправду опросил нас чисто формально. Часа не прошло, а мы уже вышли в сгущающиеся сумерки и направились домой.
— Всё получилось? — Авелла обращалась к Натсэ.
Та пожала плечами:
— Вроде да. Странно. Складывается впечатление, что он и не думал нас подозревать. Впрочем, расслабляться пока не стоит.
Я и не планировал расслабляться. Наоборот, чувствовал себя под перекрёстным огнём. Кланы нас ищут, под боком так некстати это убийство, факел спёрли, лягушки, жабы и утопленники изготовились к атаке... Да ещё и призрак.
Чем темнее становилось на улице, тем материальнее становилась мысль о призраке. Мрачнела Натсэ, бледнела Авелла. Я ни бледнеть, ни мрачнеть не хотел — взял наши с Авеллой росточки и пошёл на улицу. После недолгих размышлений определил их слева и справа от крыльца, в трёх шагах.
Всё-таки привык я уже быть магом. Мысль о лопате даже в голове не мелькнула. Одно заклинание — сделать ямку, другое — засыпать. Ну вот и всё. Растите, задохлики! Я вас даже немного побалую.
Укоренение
Заклинание из земледельческой ветки дёрнуло десять единиц ресурса, и я буквально почувствовал, как корни саженца впились в землю и потянули из неё соки. Я протянул руку над чахлым росточком и сменил печать.
Орошение
Вода, которая была у меня в резерве, тёплым дождиком пролилась на землю. Потом я всё повторил со вторым ростком и остался собой очень доволен.
— А вот если я тоже хочу деревце? — послышался сзади печальный голос.
Я обернулся. На крыльце стояла Натсэ в неброском коричневом платье и с шалью на плечах. Разумеется, наши сегодняшние покупки не ограничивались тем маскарадом, который мы явили Асзару. Взяли и тёплых вещей, и обычных, повседневных. «Призрачные платья» Натсэ вернула на чердак. Авелла, придя в ужас от такого открытия (она полдня носила платье покойницы!), тут же стребовала с меня ванну. Собственно, после этого я и ушёл заниматься садоводством, чтобы не стоять над душой и не тревожить ум эротическими мыслями.
— А какое ты хочешь? — спросил я.
— А какое бы ты выбрал для меня? — последовал встречный вопрос.
Я задумался. Мои познания в ботанике были настолько глубокими, что дуб от берёзы я отличал без труда. О, ещё, знаю, осина есть — у неё листы дрожат, потому что на ней кто-то там повесился, и она до сих пор в шоке. Это точно не о Натсэ...
— Рябина, — вдруг сказал я. — Это должна быть рябина, точно.
— Почему? — удивилась Натсэ.
— Ну... Не знаю. Она кажется такой простой. Но когда прочие деревья уже всё посбросили и приготовились к зиме, на ней одной такие яркие красные ягоды. Когда снег ложится, они на его фоне — как огонь, хотя на самом деле, конечно, не горят... Терпкие. Их никто не ест почти. Но некоторым безумцам они нравятся.
Натсэ помолчала. Видно было, что она странным образом польщена.
— Я думала, ты назовёшь ёлку. Зимой и летом одним цветом, да ещё и колется. Но ладно. Жду от тебя в подарок рябину.
Я постарался припомнить, видел ли во время своих реальных и сновидческих путешествий по лесу рябину. Не припомнил. Но — надо так надо, будем искать.
Я шагнул к Натсэ, она потянулась ко мне, но тут из дома донёсся истошный визг.
— Белянка, — выдохнула Натсэ и бросилась в дом. Я побежал за ней.
Далеко идти не пришлось. Авелла, с влажными волосами, в одном махровом полотенце, неслась к нам по коридору. Увидев нас, она перестала визжать, но побежала быстрее. В меня она буквально врезалась.
— Тихо, тихо! — Я обнял её. — Что случилось?
Авелла повернула голову:
— Натсэ! Ты — зло!
— Чего это? — удивилась та.
— Ты обещала, что будешь рядом!
— Но... Я ведь здесь!
— Я думала, «рядом» — это за дверью!
— Я и была за дверью! Или... Ты что, думала, я буду стоять под дверью в ванную, пока ты моешься?