Кости волхвов

Март 1162 года

Люди архиепископа вырвались на простор тенистой долины, расстилавшейся внизу. Позади них наверху, на заснеженном горном перевале, ржали израненные стрелами, истерзанные удилами кони, кричали, рычали, изрыгали проклятия

Арьергард обязан продержаться!

Монах Йоахим натянул поводья, поскольку задние ноги его лошади опасно скользили по крутому склону. Тяжело нагруженная повозка уже достигла середины долины и пока находилась в безопасности. Однако от подлинного спасения их отделяло ещё не менее лиги.

Если только им удастся преодолеть её…

Вцепившись изо всех сил в поводья, брат Йоахим поторапливал лошадь, понукая её быстрее спускаться в долину. После того как, расплёскивая копытами ледяную воду, животное преодолело неширокий ручей, монах позволил себе оглянуться.

Хотя ранняя весна уже манила своей свежестью, в горах все ещё властвовала зима. В лучах заходящего солнца горные пики распространяли сияние на сотни километров вокруг, словно осыпанные алмазной пылью. Этот свет отражался от снега, а с острых, словно клинки, вершин свисали схваченные ледяной коркой снежные языки, грозя в любую минуту сорваться вниз и обрушиться на долину беспощадными лавинами. Но здесь, на тенистой равнине, солнце уже растопило снег, превратив почву в вязкую трясину. Лошади тянули из последних сил, скользя копытами по густой грязи и рискуя в любое мгновение переломать себе ноги, а повозка, медленно двигавшаяся впереди, утопала в слякотной жиже почти по самые оси.

Йоахим пришпорил коня, желая поскорее нагнать её.

Чтобы повозка двигалась быстрее, в неё впрягли дополнительных лошадей, а сзади её подталкивали мужчины. Ещё один невысокий хребет — и они доберутся до ровной дороги.

— Нно-о-о! Нно-о-о! — надрывался погонщик, охаживая измученных лошадей хлыстом.

Коренная задрала голову, заржала и забилась, словно пытаясь освободиться от хомута. Но, к счастью, ничего не произошло: остальные лошади все так же выдыхали в воздух облачка белого пара, разве что постромки натянулись сильнее да мужчины принялись ругаться ещё яростнее.

Медленно, слишком медленно повозка приближалась к сухой поверхности. Колёса прокручивались в грязи с чавкающим звуком, какой можно услышать, когда меч проделывает рубленую рану в груди противника. Но хорошо хоть, что повозка вообще двигалась, ведь каждая секунда промедления оборачивалась новой кровью. Сзади раздавались стенания десятков умирающих.

Арьергард должен продержаться хотя бы ещё немного!

Повозка продолжила подъем. Три больших каменных саркофага скользнули к её заднему краю, и верёвки, которыми они были закреплены, опасно натянулись. Если хотя бы одна из них не выдержит…

Брат Йоахим наконец поравнялся с накренившейся повозкой. К нему подъехал второй монах, брат Франц, и, переведя дух, торопливо проговорил:

— Разведчики сообщают, что дорога впереди чиста. Они не обнаружили никаких признаков опасности.

— Мощи не должны вернуться в Рим. Мы обязаны добраться до германской границы, — ответил Йоахим.

В знак согласия брат Франц склонил голову. Настоящий Папа бежал во Францию, а фальшивый восседает в Риме, и, пока святые мощи находятся на этой земле, они не могут быть в безопасности.

Почва под колёсами повозки стала более твёрдой, и она двинулась с чуть большей скоростью, но все равно катилась не быстрее пешехода. Оглядываясь назад, брат Йоахим продолжал смотреть на оставшиеся позади кряжи. Звуки сражения уступили место стонам и всхлипываниям, жуткой музыкой разносившимся над долиной. Звон мечей умолк, и это могло означать только одно: арьергард пал.

Брат Йоахим продолжал обшаривать острым взглядом горные склоны, но они были укутаны плотными тенями, поэтому разглядеть что-либо было невозможно. Толща соснового леса, росшего на взгорьях, казалась отсюда чёрной. Но внезапно брат Йоахим заметил серебристую вспышку. На освещённом солнцем клочке земли, напоминавшем светлую заплату на грязном рубище, появилась одинокая фигура, закованная в сверкающие доспехи. Даже не видя на таком расстоянии красного дракона, нарисованного на панцире мужчины, Йоахим сразу узнал в нем ближайшего помощника Чёрного Папы. В честь одного из паладинов Карла Великого [1] нечестивый сарацин взял христианское имя Фьерабрас. Он был на целую голову выше всех своих воинов — настоящий гигант, а его руки были обагрены христианской кровью больше, чем у кого бы то ни было из язычников. И несмотря на это, приняв в прошлом году христианство, сарацин являлся теперь правой рукой кардинала Октавиуса — Чёрного Папы, принявшего имя Виктора IV.

Фьерабрас неподвижно стоял в пятне солнечного света, даже не пытаясь броситься в погоню. Сарацин понимал: слишком поздно.

Повозка наконец взобралась на вершину хребта и оказалась на сухой дороге, тянущейся вдоль него двумя глубокими колеями. Теперь они смогут двигаться намного быстрее. От германской земли их отделяло менее одной лиги. Им все же удалось прорваться через засаду, которую устроил сарацин.

И вот Фьерабрас стряхнул с себя неподвижность. Он снял с плеча огромный лук — такой же чёрный, как окружающие его тени, неторопливо положил на тетиву стрелу, натянул её, всем телом откинулся назад и выстрелил. Брат Йоахим нахмурился: «Чего этот нечестивец хочет добиться с помощью единственного выстрела?»

Тетива пропела свою короткую песню, стрела взмыла в небо и на несколько мгновений исчезла в залитой солнцем выси. А затем бесшумно, словно атакующий коршун, метнулась вниз и поразила центральный саркофаг. Это казалось невозможным, но каменная крышка раскололась с громоподобным звуком, а верёвки лопнули. Ничем более не удерживаемые, все три саркофага скользнули к задней — открытой — части повозки.

Люди бросились туда, чтобы не дать драгоценному грузу рухнуть на землю. Повозка остановилась, к саркофагам потянулись руки. И все же один из них удержать не удалось. Он соскользнул с повозки и придавил стоявшего позади солдата, сломав ему ногу и раздробив тазовые кости. Дикий вопль несчастного огласил окрестности.

Брат Франц торопливо спешился и присоединился к солдатам, пытавшимся вытащить раненого из-под обрушившейся на него тяжести и, самое главное, водрузить гроб обратно на повозку.

Саркофаг подняли, пострадавшего освободили, но каменное вместилище останков было слишком тяжёлым, чтобы мужчины своими силами, без подручных средств могли вновь погрузить его на повозку.

— Верёвки! — закричал Франц. — Несите верёвки!

Один из солдат поскользнулся, и саркофаг вновь упал, теперь уже набок. С него слетела крышка. Позади них послышался стук конских копыт. Он доносился с дороги, тянувшейся по вершине холма, и быстро приближался. Брат Йоахим повернулся, заранее зная, что увидит. Вот они — взмыленные кони с блестящими в солнечных лучах шкурами и одетые в чёрное всадники. Воины сарацина, вторая засада, приготовленная им.