Кости. Навье царство. Книга 2
Шрифт:
Изба тоже заартачилась – не впускает, зараза. Сплюнул зло под ноги.
– Яга! Там внучка твоя помирает, выходи, пока Кощей все Навье к Чернобогу не сплавил! – Дом заворочался, шамкая сморщенным ртом- дверью, из которого показалась старуха. Скелет ходячий.
– Да уж поняла, что неладное что, как только поплохело. Руку подай, Слава, видишь, сама не могу уж.
От увиденного даже я опешил. С каких пор Ладомила в настоящую Каргу превратилась? Да, звал ее по-старой памяти так, но ведь не имел в виду, что…
– По грехам расплата.
– А что руки ломать? Это вы – молодежь – сразу в панику. Паника включилась – мозги выключились, – старуха назидательно постучала костлявым, сморщено-скрюченным пальцем по моему виску, словно мысли читала. – Сначала дело делать, потом слезы лить.
“Может, дадут Боги, к ее годам тоже настолько поумнею, а?”
Хотелось бы. Такой выдержке любой мужик позавидует. Яга ухватилась за мою руку, чуть не повиснув на ней.
– Что с Ядой?!
– очнулась Серфима. Как лист перед травой, в самом деле. До чего вездесущая девка, а? Глаза б мои не видели!
“А ты наощупь бери”, – посоветовал вновь встрепенувшися левый.
Как было удобно, когда он не вылазил и состояние менялось последовательно. Ничего так не утомляет. как разговоры с собой. Особенно, если собеседник тебе в корне неприятен.
Протянул ей вместо ответа вторую руку. Сама ж, как цыпленок желторотый ничего не умеет. Ни порталы, ни магию. Еще одна на наши головы: – Идешь?
Видно, за это время хорошо успела узнать, что три раза спрашивать не буду – не в театре вроде как – коснулась руки протянутой, как прокаженного – не иначе.
Поморщился, а от пальцев тонких и прохладных такая волна жара по телу, что хоть прям тут оголяйся, лишь бы не сгореть. Открыл портал, чтоб скорее сбросить ладонь с руки своей.
– Внученька! – выдохнула Яга, как только оказались у Кощея, упала, обессилевшая на пол и поползла, как была на коленях, к Киру, все так и сидевшему с Ядвигой на руках.
– Знала, что добром не кончится, уберечь хотела от вас-иродов, – зло зыркнув на Кощея глазницами, старуха попыталась коснуться щеки Яды. Кир, коршуном оберегавший свое сокровище ощерился, тьма метнулась клубком к старухе, но осела у самых ее ног.
– За тебя, стервец, платит! – укоризненно покачала головой Ладомила. Хотелось заткнуть ее, и без того бедняге ж тошно. Как не видит совсем!
– Я должен ее отпустить, чтобы снять проклятие, – бесцветно сообщил Кир, выпуская-таки Ядвигу с рук. Аккуратно уложил на кровать, сел рядом запустив дрожащие руки в темные свои патлы. – Исправить ошибку предка – вот моя цена за свободу. – Поднял глаза, обвел нас троих, а взгляд, как у психа.
Я аж напрягся, не зная, чего от него такого ждать.
– Жалеешь, что свое право вернуть душу истратил? – сощурившись проскрипела старая Яга.
Да, было дело. Я знал, что Кир не жалеет, не в его правилах о справедливости жалеть.
– Никто не вправе безнаказанно забирать у Чернобога принадлежащее ему. Душа за душу… Кощей подскочил вдруг, ну точно безумец. Я сделал шаг навстречу. Сам не знаю удержать хотел или что?
– Точно… Душа за душу! Нельзя забрать у Чернобога душу, Слава!
– схватил меня так за плечи, что аж кости захрустели. – Нельзя забрать, понимаешь?!
Я-то понимал, не понимал только, чего вдруг лыбится. Только поехавшего Кощея нам в Навьем не хватало. Лес без Яги, Цепи - без хозяина.
Вот и пришел наш конец, видать.
Пора прощаться – пожили и хватит.
Глава 29
Кирилл
Массивная черная дверь моего личного хранилища громыхнула, длинный язык высунулся из скважины, поймал кровь, капавшую с проткнутой шипом ручки ладони.
Похожие на глазницы механизмы завертелись в две разные стороны, накручивая на резьбу паутину.
Каждый Кощей, достигнув совершеннолетия сам искал место понадежнее, где хранить яйцо с иглой. Прадед под землей держал. В изолированном стальном бункере, в породе не пропускавшей магию. Думал, это залог вечной жизни. До смешного глупо вышло: наука шагнула вперед, какие-то ученые снарядили экспедицию, искали то ли древние цивилизации, то ли нефть очередную. Пробили породу, вскрыли стальную дверь, испугались находке и уничтожили ее. Так и помер старик-Кощей. Даже не знал, бедняга, что смерть близко.
Где отец хранит иглу свою я не знаю. Никогда не говорит, сволочь.
Да и я ему тоже не говорил, к слову. Не те у нас отношения. Это сейчас ему выгодно живого сына к Навьему привязать, а если однажды младший более удобным кандидатом покажется… Не было во мне веры, что отец очень уж жизнью моей дорожит. Другое дело мама…
Вот перед ней стыдно. Душу опалило чувством вины.
Не заслужила она такого сюрприза. И так горя хлебнула, выйдя за Кощеева.
«Прости, мам. Надеюсь, ты поймешь и не осудишь. Всегда я тебя больше остальных в жизни любил. А теперь двоих вас люблю».
Мать сама ведь любит отца-скотину, преданно всею душой. Верной болонкой ждет, как луч в хмуром декабре. Уж ей ли не понять, что не смогу я счастливым быть, потеряв единственную свою, богами предназначенную.
Теперь точно знаю, что она мой свет. Даже в самый черный момент озаряла душу теплом, согревала черное нутро. Лучше Горыныча справлялась удерживать в узде тьму мою.
Слава…
Вот на чьи плечи лягут последствия.
«Прости и ты, друг. Знаю, что ты-то точно найдешь лучшее решение, как бы не обернулось все в итоге. Кому в “Костях” руководить, как нового Кощея приструнить».