Кости

Ерник М.

– Вернуться не хочется?

– Куда? Назад в бордель? Нет. Здесь я живу в гармонии с природой, с душой. В церковном хоре пою.

Машина затормозила. В свете фар появились чёрные пятна ухабов.

– Дорога здесь плохая, – сообщил бас, – и длинная. Мимо маслобойки есть короче и лучше. Но там ещё прошлой весной упал столб. Да так его пока никто убрать не может.

– Почему?

– Да проклятый он. Человек семь от него погибло.

Синицкий иронично хмыкнул. Это не утаилось от водителя.

– Не верите, – несколько

разочарованно пробасил он.

– Да я не суеверный, – отмахнулся Синицкий.

– А к нам надолго?

– Как получится.

– А-а, – протянул водитель. – Проживёте несколько дней, станете суеверным.

Остаток пути они преодолели молча. Медленно и тяжело такси поднималось в гору. Наконец впереди появились светлые пятна уличных фонарей. Машина сделала круг по площади и остановилась у трёхэтажного приземистого здания с жёлтой облупленной штукатуркой. У входа в здание висела табличка «Гостиница „Ампир“». Ниже были нарисованы четыре звезды, которые нетвёрдой детской рукой были дорисованы до шестиконечных. Рядом с входом на обычном кухонном табурете сидела бабка в клетчатом платке с металлической банкой у ног. В банке можно было заметить несколько монет и даже смятую денежную купюру. Незрячие глаза старухи упирались во тьму.

– Приехали, – сообщил бас водителя.

Прислушиваясь, старуха повернула голову.

– У нас эту гостиницу называют «Вампир», – пророкотал водитель. – Но другой нету.

Подхватив вещи, Синицкий направился к входу.

– Подайте, люди добрые, – послышался сдавленный голос слепой бабки.

– А ты спляши, – предложил ей Синицкий. – Если понравится, может, и подам.

На предложение плясать старуха не откликнулась. Поворотом головы проводила она гостя и, когда за ним хлопнула дверь, едва заметно покачала головой.

В холле было столь же мрачно, как и на улице. На потолке светила пара ламп дневного света. Одна из них, повинуясь неведомому закону случайных чисел, противно мигала. Откуда-то из глубины помещения гудел трансформатор. Слева от входа Синицкий увидел стойку, над которой висела табличка «Администратор». Ниже таблички висел лист бумаги с надписью от руки «Рецепшин». За стойкой, освещаемой настольной лампой, сидела немолодая и некрасивая женщина. Искоса хмурым взглядом она изучала гостя.

– Что вам? – прозвучал её гнусавый голос.

– А вы как думаете? – ответил вопросом на вопрос Синицкий.

Он присмотрелся внимательнее, обнаружил на лацкане пиджака администратора бейджик «Амалия Левицкая» и добавил:

– Медам Амалия!

– Извольте вести себя прилично.

В голосе администратора послышалась строгость советских времён. Это вызвало ироничную улыбку на лице Синицкого.

– В одиночку хочу. Со всеми удобствами. Пожалуйста.

Он шлёпнул по стойке паспортом. Лицо Амалии Левицкой исказилось гримасой брезгливости к гостю. Но паспорт она взяла, и через несколько минут формальностей появился ключ от замка с номером комнаты на обыкновенной канцелярской скрепке.

– Женщин в номер не водить, – раздался гнусавый голос.

– А кого? Мальчиков?! – неожиданно взорвался Синицкий. – Вы на что меня, медам, провоцируете?!

Он нервно схватил со стойки ключ и заявил:

– От вашего лица, медам Амалия Левицкая, пропадает всякое желание и к девочкам, и к мальчикам!

Затем, сделав пару шагов в направлении лестницы, обернулся и добавил:

– От вашего лица даже тараканы передохнут!

И уже стоя на лестнице, гаркнул на всю гостиницу:

– С таким лицом не в сервисе работать, а кладбище охранять!

В номере Синицкого ждал сюрприз. Во-первых, номер оказался не одноместным, а трёхместным. Во-вторых, насчёт тараканов Синицкий ошибался. Тараканы от Левицкой не передохли. Утешало только то, что кроме него и тараканов в номере других жильцов не было. Слово «стерва» было самым мягким из тех, которыми Синицкий наградил Амалию Левицкую.

Оценив обстановку, он решил, что первым делом следует перекусить, а заодно и познакомиться со здешней ночной жизнью. Синицкий сложил в рюкзачок наличность, кредитные карты и направился к выходу.

– Сдавайте ключи, – прогремел на весь холл гнусавый голос Левицкой.

– Смени лицо, – посоветовал ей в ответ Синицкий.

От такой дерзости Левицкая даже привстала со стула.

– До встречи… – махнул рукой Синицкий, проходя мимо, – на кладбище!

– Смотри, – зло процедила Левицкая вслед. – Встретимся ещё…

Энергично распахнутая дверь испугала слепую бабку. Она вскочила со стула, едва не опрокинув металлическую банку с деньгами, и затопала ногами.

– Другое дело, – оценил её движения Синицкий. – Главное здесь – чувство ритма. И жизни! Больше жизни в глазах!

Пройдя пару шагов, он бросил через плечо:

– А стриптиз – не советую! Не оценят!

Жизни в глазах слепой бабки не добавилось. А лицо её сделалось удивительно недобрым. На площади скучал в одиночестве всё тот же таксист. Синицкий оценил это как знак удачи.

– Отлично! – заявил он. – Поехали!

– Куда? – пророкотал таксист.

– Где можно поесть и развлечься. Ночной клуб есть?

– Ночной притон есть. Но там это… строгий фейс-контроль.

– Понятно, – несколько сник Синицкий. – А рестораны ещё работают?

– Ресторанов один. Работает до последнего клиента.

– Отлично! Поехали.

– Не поеду, – спокойно произнёс таксист.

– Чего так? – несколько обиделся Синицкий.

– Ну, во-первых, место это гнилое. Там ведьмы на шабаш собираются.

– Так, а во-вторых?

– А во-вторых, до него метров сто. Вон он, дальше по улице наискосок.

За голыми ветвями деревьев на самой высокой точке холма Синицкий действительно рассмотрел какое-то бесформенное строение и над ним сияющую вывеску.