Костры амбиций
Шрифт:
Время уходит, а судья Ковитский до сих пор не управился ни с одним делом.
Только уже перед самым обедом Ковитский добрался до конца календарного списка и подошла очередь дела Герберта 92-Икс, которое тянется уже четвертый день. Крамер стоит у стола обвинения. Судебные приставы подтягивают животы и расправляют плечи, готовясь к встрече с Гербертом 92-Икс, который, как человек одержимый, по их мнению, готов на любую глупость, включая буйство в судебном зале. От стола защиты подошел Элберт Тесковитц, назначенный судом адвокат Герберта 92-Икс, сухопарый, сутулый человек. Его голова с жидкими волосами цвета сухого льда высоко торчит на тощей шее из сползающего с плеч пиджака в бледно-голубую клетку, который никак не вяжется с коричневыми джинсами. Тесковитц криво ухмыльнулся Крамеру, как бы говоря: «начинается
— Ну, Ларри, готов слушать премудрости Аллаха?
— Вот что я хочу спросить, — говорит Крамер, — этот Герберт, он заранее подбирает текст, подходящий к разбирательству, или открывает книгу наобум? Не поймешь.
— Не знаю, — отвечает Тесковитц. — По правде сказать, я стараюсь про чтение с ним не говорить. Ему только дай повод, и часа из твоей жизни как не бывало. Тебе не случалось иметь дело с логическими психами? Они еще хуже, чем психи обыкновенные.
Тесковитц такой плохой адвокат, что Крамеру, по правде говоря, даже жаль Герберта. Вообще ему его жаль. Законное имя его было — Герберт Кантрелл, 92-Икс — это его мусульманская фамилия. Он работал шофером грузовика в мелкооптовом винном заведении. Это, кстати сказать, служило Крамеру одним из поводов для сомнения в том, что он — настоящий мусульманин. Настоящий мусульманин не стал бы вообще иметь дела с вином. Но как бы то ни было, в один прекрасный день на его грузовик напали на улице три бандита-итальянца из Бруклина, за последние десять лет ничем другим не промышлявшие, как только нападениями на грузовики по заказу тех, кто платит за нападения на грузовики. Они наставили на Герберта револьверы, связали его, двинули кулаком в морду, скинули в мусорный контейнер за углом и велели в течение часа не подавать признаков жизни. А сами погнали грузовик с бутылками на склад к своему нанимателю, хитроумному торговцу спиртными напитками, который склонен был захватывать чужой товар и тем сокращать собственные накладные расходы. Подгоняют добычу к воротам, а старшина грузчиков говорит:
— Ну и ну! Ох, ребята, вы и вляпались! Это же наш грузовик!
— То есть как это?
— А так, что этот грузовик — наш. Я лично его загрузил два часа назад. Вы отбили товар, который мы сами незадолго перед тем отбили. Да вы еще отделали одного из наших парней. Ну вы и вляпались!
Трое итальянцев попрыгали в грузовик и прикатили обратно к мусорному контейнеру, чтобы вернуть Герберту его машину. Но он уже успел как-то вылезти. Они туда-сюда, разъезжают по улицам, ищут, куда он делся. Наконец нашли в одном баре, куда он зашел успокоить нервы. Опять же совершенно не по-мусульмански. Итальянцы зашли в бар, желая попросить у него прощения и пусть, мол, он берет назад свой грузовик, но он решил, что они явились рассчитаться с ним за ослушание, он же раньше срока вылез из мусорного контейнера. Поэтому он вытащил из внутреннего кармана куртки револьвер 38-го калибра — ствол все время был при нем, но эти рецидивисты набросились слишком внезапно — и сделал два выстрела. В итальянцев он ни в одного не попал, зато застрелил насмерть некоего Нестора Кабрильо, который зашел позвонить по телефону. Оружие, допустим, было ему необходимо, работа, понятное дело, опасная, однако разрешения на него не имелось, а Нестор Кабрильо был почтенный гражданин, отец пятерых детей. Так что Герберту предъявили обвинение в непредумышленном убийстве и в незаконном владении огнестрельным оружием. И обвинителем досталось выступать Крамеру. Все дело с самого начала было воплощением бессмыслия, глупости и беззакония — короче говоря, типичная бодяга, как у них выражались. На признательную сделку Герберт 92-Икс не согласился, так как считал все происшедшее несчастным случаем и только сожалел, что при выстреле у него дрогнула рука. Словом, типичную бодягу передали в суд присяжных.
Дверь сбоку от судейского помоста открылась, и вошел Герберт 92-Икс в сопровождении двух конвойных. При Исправительном отделе имеются камеры предварительного заключения, представляющие собой клетки без окон на пол-этажа выше зала суда. Герберт 92-Икс — высокий мужчина. Глаза, затененные клетчатым головным платком, как у Ясира Арафата, горят. На плечах болтается коричневый балахон до икр.
А из-под балахона выглядывают кремовые шаровары, простроченные сбоку цветной ниткой, и кожаные коричневые туфли с загнутыми носами. Руки у него заведены за спину. Когда конвойные повернули его спиной, Крамер увидел, что он держит в руках Коран.
— Йо, Герберт! — голос веселого мальчугана. Дети стоят у самого барьера.
Судебные приставы насупили брови. С задней скамьи поднялась женщина в черном и крикнула малышу: «Поди сюда!» Он со смехом бежит к ней. Герберт, обернувшись, смотрит на мальчика. Его мрачная физиономия преобразилась. В широко раскрытых глазах столько любви и нежности, что Крамер сглатывает комок в горле и испытывает еще один спазм Сомнения.
Но вот Герберт садится за стол защиты. Бруцциелли, секретарь, провозглашает:
— Народ против Герберта Кантрелла. Обвинительное заключение номер два семь семь семь.
Герберт 92-Икс встает и поднимает руку.
— Он опять назвал меня не правильно!
Ковитский наклонился к нему через стол и терпеливо отвечает:
— Мистер 92-Икс, я уже объяснял вам вчера, и позавчера, и третьего дня…
— Он назвал меня не правильно!
— Как я вам уже объяснял, мистер 92-Икс, секретарь обязан подчиняться действующим судебным правилам. Но ввиду выраженного вами намерения сменить фамилию, на что вы имеете полное право и для чего существует установленная законом процедура, суд согласен на настоящем заседании именовать вас Греберт 92-Икс. Вас это устраивает?
— Спасибо, ваша честь, — отвечает Герберт 92-Икс, но не садится. Он открывает Коран и начинает быстро перелистывать страницы. — Сегодня, ваша честь…
— Мы можем приступать?
— Да, судья. Сегодня я…
— Тогда садитесь!
Мгновенье Герберт недоуменно смотрит на Ковитского, потом опускается на стул, держа в руке раскрытый Коран. И спрашивает обиженным тоном:
— А почитать вы мне дадите?
Ковитский отрешенно кивает, замечает по своим часам время и, повернувшись вполоборота вместе со стулом, устремляет взгляд в стену над пустой ложей присяжных.
Герберт 92-Икс, сидя, кладет раскрытый Коран на стол защиты и провозглашает.
— Сегодня, ваша честь, я прочту из суры сорок первой, озаглавленной: «Разъяснены и явлены в Мекке… Во имя Всемилостивейшего бога… Это откровение, ниспосланное от Всемилостивейшего… Предостереги их о том дне, когда будут собраны воедино враги Аллаха и отправятся отрядами навстречу адскому пламени, и, когда прибудут, глаза их, и уши, и кожа их будут свидетельствовать против них…»
Приставы скучливо закатывают глаза. Один из них, Каминский, настоящий боров, чье жирное брюхо так и распирает над ремнем белую форменную рубаху, звучно вздыхает и разворачивается кругом на каблуках своих черных полицейских башмаков. И защитники, и обвинители считают судью Ковитского безжалостным чудовищем. А вот приставы, простые рабочие парни из частей охраны общественного порядка, полагают, что он, как, впрочем, и почти все остальные судьи, возмутительно либеральничает и нянчится с преступниками. Надо же, позволяет этому маньяку зачитывать вслух куски из Корана, а его ублюдкам — бегать между скамьями и орать: «Йо, Герберт!». Ковитский же, по-видимому, исходит из того, что, поскольку нрав у Герберта 92-Икс бешеный, а чтение Корана его успокаивает, это дает в конечном итоге не потерю, а выигрыш времени.
— «…отклоняй злое ради доброго, и вот тот, с кем у тебя была вражда, приближен к тебе как самый горячий друг, но никто не достигнет…»
Заунывные звуки чтения — точно моросящий дождь… Мысли Крамера далеко… Девушка, у которой губы в коричневой помаде… Она скоро выйдет вон из той двери. Крамер выпрямил спину… Жалко, не взглянул на себя в зеркало перед тем, как идти в зал суда… в порядке ли волосы, галстук… Он напряг шею, запрокинул голову… Крамер убежден, что женщинам нравятся мужчины с хорошо развитыми грудинно-ключично-сосцевидными мышцами… Глаза его закрываются…
Герберт еще воодушевленно читает Коран, когда Ковитский прерывает его словами:
— Достаточно, мистер 92-Икс, благодарю вас.
— Это как это? Я еще не кончил.
— Я сказал достаточно, мистер 92-Икс. ИЛИ ВЫ МЕНЯ НЕ ПОНЯЛИ?
Голос Ковитского вдруг обрел такую оглушительную силу, что публика в зале охнула.
Герберт вскочил:
— Нарушение прав!
Задрал подбородок, в глазах — пламя. Похож на ракету, которая готова взмыть ввысь.
— Садитесь!
— Вы нарушаете мое право на свободу религиозных отправлений!