Костры из лаванды и лжи
Шрифт:
Женя перевела взгляд с травинки, застрявшей в ремешках босоножки, на Эдуара. Готовая вот-вот позорно разрыдаться, она схватила предложенный фужер и сделала большой глоток. На глазах выступили слёзы, и сквозь их пелену лицо мсье Роше потеряло резкость, и остались видны отчего-то только его губы, прямые и сжатые…
«Я что, пялюсь на его губы?! – она поспешно отвела взгляд. – Он заметил? Господи, ниже падать просто некуда…»
Она сделала ещё один глоток. Шампанское не принесло успокоения, скорее служило лишь поводом занять
– С удовольствием бы поболтал с тобой ещё, но нужно завершить официальную часть, – произнёс мсье Роше. – Так что развлекайтесь, мадам Арно, увидимся позже.
Он направился к группе гостей, среди которых была Моник. Подруга что-то говорила, активно жестикулировала, не забывая при этом широко улыбаться. Подошедшего Эдуара она расцеловала в обе щеки и вовлекла в беседу. Через минуту к ним присоединился и Фабрис.
В вечернем воздухе вновь разнеслась мелодичная музыка. В целом народ был занят разговорами, смехом и собственными бокалами, а Женя будто вновь стала тенью, до которой никому нет дела.
«Оно и к лучшему».
– Принести вам ещё шампанского, мадам Арно? – рядом оказался Люк.
«Что хотел сказать тем словом Ворон? – пронеслась в голове недавно озвученная им строчка из стихотворения. – И действительно, что я хотела сказать со сцены? Вот же накаркал под руку, стихоплёт чёртов!»
– Мадам? Всё в порядке?
– Не вынесла душа поэта позора, мелочных обид, – ответила ему Женя по-русски. – Восстал он против мнений света… Хрен, блин, в томате. Просто кошмар. Провал века.
– Прошу прощения? – брови Люка взметнулись вверх, а Женина растерянность, достигнув апогея, превратилась в желчное раздражение.
– Вам, мсье Фурье, заняться больше нечем? Что вы ходите за мной со своими стишочками?!
На лицо Люка вновь опустилась маска равнодушия.
– Хорошего вечера, мадам Арно.
Он обошёл её и растворился в сгущающихся сумерках, а Женя едва не застонала от собственного идиотизма.
«Да что со мной такое! Ещё и Люка ни за что обидела… Ладно, завтра извинюсь, а сегодняшний вечер позора пора заканчивать…»
Женя резко развернулась и чуть не врезалась в подбежавшую Элен. Девушка была явно чем-то взволнована, её кукольное личико морщилось, словно в попытке сдержать слезы, а ещё…
«Боже, а эта во что вырядилась?! Тоже не знала про дресс-код?»
Сегодня Элен изменила своему обычному пристрастию к обтягиваюшим мини-юбкам и глубоким декольте. На ней красовался мешковатый балахон ниже колен с бахромой по подолу. Расцветка представляла собой хаотическое смешение ломаных линий и абстрактных пятен, словно дизайнера в процессе создания этого наряда укачало и стошнило. Светлые волосы были подняты наверх и прихвачены шелковым платком на манер хиппи из шестидесятых. Длинные позвякивающие серьги в этническом стиле и целая связка разномастных кулонов и бус довершали странный, совершенно не провансальский образ.
– Эжени, прошу, помоги мне, – выдохнула Элен. – Это вопрос жизни и смерти!
– Что случилось?
– Фабрис попросил меня срочно принести из подвала одну штуку из запасников музея. Какую-то там имитацию антикварной блохоловки. Хочет продемонстрировать её одному из гостей, большой шишке из муниципального совета.
– И в чём проблема? – Женя непонимающе нахмурилась.
– В том, что меня только что пригласил на танец Жан-Пьер!
– А кто это? – глупо уточнила Женя.
– О-ля-ля, ты не знаешь Жан-Пьера? – Элен была не на шутку возмущена. – Он работает в ресторане, правая рука шефа Агилара. А какие у него кудри… чёрные, как смоль… И такие сильные руки…
– У шефа Агилара? – Женя окончательно запуталась. Конечно, она была знакома с шеф-поваром отеля, но никогда не задумывалась, что пузатый ворчливый Агилар может стать объектом чьих-то романтических мечтаний.
– Да нет же, у Жан-Пьера! Так ты мне поможешь? Умоляю… Сходи за дурацким экспонатом вместо меня? – Элен взяла Женю за руку и посмотрела на неё жалобными глазами умирающего оленёнка.
«А ведь отличная мысль… принесу блохоловку, а потом под шумок с деловым видом ускользну к себе в номер…»
– Ладно, схожу, а как она выглядит-то, эта блохоловка?
– О, спасибо, спасибо! – воскликнула Элен, и глаза её засияли восторгом. – Она похожа на чучело мелкой зверушки, типа куницы или хорька, а морда инкрустирована разноцветными стекляшками. Мсье де Гиз сказал, эта тварюшка одна такая на нижней полке музейного стеллажа, не ошибёшься.
– А ключ от подвала он тебе дал? – продолжала допытываться Женя.
– О, там должно быть открыто. Но не тот вход, который из отеля, а наружный, с той стороны замка, откуда продукты для ресторана загружают, знаешь?
Элен махнула рукой в сторону, а затем ещё раз поблагодарив Женю убежала в сторону танцплощадки, и бусы у неё на груди тёрлись друг о друга и шуршали, словно трещотка на хвосте гремучей змеи.
Дойдя до нужного входа, Женя спустилась по ступеням и толкнула дверь. Эта часть подвала, в отличие от той, где она уже бывала, радовала чистотой и порядком. Вдоль каменных стен тянулись вполне современные буфеты с провизией, по правую руку стоял красивый стеллаж с икс-образными полками, на которых «отдыхали» десятки винных бутылок. Светодиодная лента тянулась по верху, мягким тёплым светом освещая кладовую при ресторане, а потому даже без включения основного освещения здесь невозможно было заплутать или налететь бедром на угол стеллажа.
Женя вышла в коридор, за дверью слева было слышно мерное жужжание посудомоечных машин. Она быстро сориентировалась и свернула по направлению к кладовым музея. Чем дальше она шла, тем менее обжитым становился коридор. Каменные своды тяжело нависали сверху, дежурные потолочные споты загорались через раз и тускло освещали путь, а звук Жениных шагов отражался от стен и эхом уносился вперёд.
«Вот вроде ничего особенного, подвал и подвал, а всё равно жутко…».
Она толкнула скрипучую дверь, вошла в знакомый отсек, принадлежащий музею, и стала осматривать стеллажи. Вспыхнувшая под потолком лампочка осветила небольшое помещение и ступени, ведущие вверх, к выходу в замок, а вот несколько коридоров-ответвлений, тянущихся дальше, по-прежнему тонули в темноте.