Костры из лаванды и лжи

Шаталова Валерия

– Угу. В распечатках Элен так и было написано. Прислать тебе фото текста?

– А он на русском?

– Ой.

– Да ладно, я и с твоих слов всё понял. Просто кто-то женушку твоего биг босса по голове долбанул.

– Гитарой?

– А почему нет?

– Макс, полиция бы наверняка это выяснила.

– Так может и выяснила. Но не факт, что слила все подробности журналистам. Может напрямую у босса спросишь?

– Ты дурак что ли? Как ты себе это представляешь?

– Ну ладно. В общем во всей твоей истории меня смущает только ворона.

Откуда бы ей взяться в подвале. Может там окна какие есть, для вентиляции, например, и она залетела случайно?

– Не знаю, Максим, я не знаю, – вздохнула Женя и вдруг спохватилась: – Ой, я уже в музей опаздываю! Второй раз мадам Трюдо на конфеты не купится. Потом ещё позвоню. Пока!

Женя забежала в гардеробную.

«Хорошо, что Элен только бельё изрезала. А то бы мне на работу не в чем ходить было».

Одевшись, Женя почти уже вышла из гардеробной, но одна мысль заставила её замереть на пороге. Она включила на телефоне фонарик и наклонилась, заглядывая под стеллаж.

– Твою же… инквизицию! – только и вырвалось у неё.

В музей она вбегала с твердой уверенностью, что домовой-таки существует. Потому что кроме обкусанного с одного боку круассана, оставленной еды под стеллажом не было. Осталось только уповать на то, что сущность приняла подношение и предложение дружбы. Но изрезанные вещи…

«Может оно не любит круассаны?»

Перед внутренним взором тут же возник ворон, с упоением вкушающий плоть, а потом раздирающий лифчик своим огромным острым клювом.

«Мясо, нужно оставить ему больше мяса».

Из архива доносился полный праведного гнева голос смотрительницы музея:

— Я же говорила, что прежде всего важна систематизация. Не по цвету корешка, мадам Бовье! А по фамилии автора!

Закончив с нотациями, мадам Трюдо из архива направилась прямиком в кабинет, на ходу поздоровавшись с Женей.

«Наверняка за порцией успокоительного».

Ближе к обеду Женя выгадала время, когда мадам Трюдо занялась посетителями, и направилась в архив, поговорить с Элен.

На стажёрке сегодня снова был джинсовый сарафан, тот самый, в котором она появилась здесь впервые. Эволюция её образов от кукольно-девчачих до вульгарных и от вульгарных до по-бертиновски пёстрых завершила свой цикл.

«Может у неё и мозги на место встали?»

– Чего пришла? – голос Элен сочился желчью и ненавистью.

«Нет, не встали».

– Ты заперла меня в подвале… – начала было Женя заготовленную речь.

– И поделом тебе.

– Элен. Это низко. И глупо. И потом, ты могла причинить мне вред. Я имею в виду, если б со мной что-то случилось там, то тебе бы пришлось нести ответственность, понимаешь. Полиция, суды…

– Ерунда! Ну посидела ты там до утра и что с того?

Женя аж с мысли сбилась.

«То есть она не знает, что меня выпустил мсье Роше?»

– У тебя же Макс есть. Зачем тебе Дуду? Зачем?! – на её глазах выступили слезы – Оставь его мне, Эжени!

– Он взрослый мужчина, а не вещь. Его нельзя делить или передавать из рук в руки.

– Не отдашь, значит? – девушка сжала кулаки в бессильной злобе.

– Элен, прекрати. Я на мсье Роше не претендую. Да и он не свободен. Пойми же ты, у него есть девушка.

– Какая ещё девушка?! Нет у него никого, я точно знаю!

– Не смотри на меня так. Это не я, уверяю. Её зовут Адель.

Элен удивлённо захлопала глазами.

– Адель? – растерянно переспросила она. – Что за Адель? Откуда? Я бы знала…

– Нельзя просто взять и влезть в чужую жизнь, – тем временем продолжала Женя образумивать девицу. – Тем более рушить чужие отношения отношения. Нельзя…

– Адель! Ах, эта Адель! – внезапно воскликнула Элен и заливисто расхохоталась. – Не указывай мне, что можно, а что нет, курица русская. Вали обратно, откуда приехала.

Женя вздохнула, чувствуя, что её терпение на исходе.

– Я с тобой по-хорошему поговорить пытаюсь, – предприняла она ещё одну попытку дипломатических переговоров. – Какими бы ни были твои желания, нужно думать о последствиях. Нельзя запирать людей в подвалах и уже тем более портить вещи. Вот изрезала ты мне лифчики и пижаму, и что? Полегчало?

– Нахрена мне твоя пижама сдалась? – возмутилась Элен. – Совсем сбрендила?

– Я знаю, что это ты. Можешь не отпираться.

– Ты просто ненормальная! – выкрикнула девушка.

– Это я-то не нормальная?! На себя посмотри! Думаешь, одежда Бертин сделает из тебя другого человека? Думаешь, Эдуар…

– Ах, он для тебя уже Эдуар?! – змеёй прошипела Элен, порывисто схватила со стола чашку и выплеснула остывший кофе на Женю. – Сука!

Женя остолбенела, переводя взгляд с уродливого пятна, расползающегося на блузке, на Элен. Глаза француженки сверкали от ярости. Казалось, ещё мгновение, и она вцепится противнице в волосы или кинется выцарапывать глаза. Женя почувствовала, как маска спокойствия трескается и сползает с неё, как скорлупа. В уголках глаз защипало, так что ей пришлось несколько раз сморгнуть, останавливая подступающие слёзы.

– Что здесь происходит? – всплеснула руками вбежавшая в архив смотрительница. Одним взглядом оценив ситуацию, она сразу же сделала правильные выводы: – Мадам Бовье, как вам не стыдно?!

– Я больше не намерена помогать с разбором архива, – из последних сил отчеканила Женя, пытаясь рукавом прикрыть пятно на груди. – При всём уважении к вам, мадам Трюдо, это выше моих сил. Я больше не желаю иметь никаких дел с Элен Бовье.

Кажется, старушка целиком и полностью разделяла это желание. Но ничего подобного, конечно, вслух она не сказала. Лишь покачала головой, велев одной закончить работу, а другой сходить переодеться.