Костя+Ника
Шрифт:
– Интересно, откуда?
– переспросила девочка, не обращая внимания на Костин сарказм.
– А кто говорил, что это имя может означать все что угодно: и брус-ника, и чер-ника, и земля-ника?
– Занятно. Я никогда не задумывалась, что в каждом слове есть Ника.
Девочка впервые улыбнулась, и Костя вновь поразился, до чего улыбка с ямочкой на щеке меняет ее лицо. Теперь он окончательно убедился, что перед ним та самая лесная Ника. Даже вихры цвета майского меда торчали так же, как вчера. Но зачем она притворяется? И еще заладила это дурацкое "вы". Может, она и правда чокнутая?
– Что же, выходит, я сам это выдумал?!
– язвительно спросил Костя.
– Во всяком случае, никто еще не называл меня Брусникой, - ответила девочка.
– Костяникой, потому что это Костя и Ника, - буркнул Костя.
– Костя-Ника, - по слогам повторила девочка.
– И правда, два имени. Но вообще-то Ника означает Никандра.
– Такого имени нет, - сказал Костя.
– Если меня так зовут - значит, есть!
– отрезала Ника.
– Ну есть - так есть. Чего ты сразу злишься? И вообще перестань "выкать", а то слушать противно, - рассердился Костя.
– Я и не злюсь.
Ника немного помолчала, а потом сказала:
– Моего деда звали Никандр, и папа хотел назвать сына в его честь, а родилась я.
– Она разочарованно развела руками, словно давно привыкла не оправдывать чужих надежд.
– Ну и хорошо, что родилась ты, - искренне вырвалось у Кости.
Ника изучающе поглядела на мальчишку, а потом с горечью произнесла:
– Ничего хорошего в этом нет. Лучше бы я не родилась вовсе.
В ее голосе сквозила беспредельная обреченность, которую Костя никогда не встречал в своих сверстниках. Несмотря на подростковую угловатость, она казалась слишком взрослой. В ней не было и доли той бесшабашности и озорства, что в лесу. Холодный, жесткий взгляд был настолько чужим, что Косте стало не по себе. Эта странная девчонка обескураживала внезапной сменой настроений. Костя не понимал, где она настоящая, а где притворяется. Сделав вид, что не заметил произошедшей в Нике перемены, он постарался сгладить возникшую отчужденность.
– Подумаешь, разобиделась. Мало ли кто кого хотел. Вон у меня мама дочку хотела и сейчас чуть что затягивает: "Вот была бы девочка, она была бы такая и разэтакая, а ты..."
Костя решил не вдаваться в подробности о том, что именно говорит о нем мама в такие моменты. Вместо этого он заключил:
– Не бери в голову. Родители больше выпендриваются, для острастки, а на самом деле предложи им поменять своего ребенка на чужого - фиг поменяют.
– Ты так думаешь?
– Тут и думать нечего. Ты что, взрослых не знаешь? У меня мать иной раз так расходится, хоть из дома убегай. Но родителей тоже можно понять. Надо же им нас как-то воспитывать.
Если бы в этот момент Зоя Петровна слышала смиренную речь сына, она бы, наверное, целый месяц безропотно слушала рок и не просила выключить "этот ор", но, к сожалению, она так и осталась в неведении относительно того, насколько сильно он сочувствует взрослым в их нелегком воспитательном труде.
Взгляд Ники смягчился и потеплел.
– Ты очень хорошо говоришь. Тебе хочется верить.
Вдохновленный признанием своих ораторских способностей, Костя признался:
– Вообще-то я тоже не люблю с родителями ссориться. Да ты не расстраивайся. Куда они денутся? Немного побушуют и отойдут. Может, за черникой сходим? Сейчас уже не так сыро.
Никандра помолчала, а потом едва слышно произнесла:
– Я не могу идти в лес.
– Чего это вдруг?
– удивился Костя.
– Не вдруг, а вообще. Я не могу ходить, - сказала Ника.
– То есть как не можешь?
– не понял Костя.
– Тебе что, объяснить?
– ни с того ни с сего разозлилась Ника.
На этот раз чаша Костиного терпения переполнилась. Сколько можно выносить ее капризы и выдумки? Нянчишься тут, успокаиваешь, а она из тебя дурака делает. Костя посмотрел на девчонку и с издевкой произнес:
– Держите меня восемь человек, а то упаду. Ходить она не может! А по деревьям лазать слабо? Ножки, что ли, подкашиваются?
Ника побледнела, губы ее задрожали. Она привстала в шезлонге, опираясь о подлокотники руками. Глаза ее снова стали холодными и чужими.
– Убирайся отсюда!
– выкрикнула она, словно выплюнула слова Косте в лицо.
– Никакой ты не интересный! Ты - подлый! Я-то думала... А ты просто пришел посмеяться. Ну что, смешно, да? Смешно?! Убирайся! Подонок!
Костя опешил. Он ожидал чего угодно, но чтобы его ни за что ни про что назвали подонком, да еще гнали взашей?! В нем клокотала праведная злость.
– Сама ты дура чокнутая!
– крикнул он, без оглядки выскочил на улицу и, схватив велосипед, покатил его прочь от этого огромного дома с его сумасбродной обитательницей.
У Кости горело лицо, как после пощечины. Все говорило о том, что эта девчонка ненормальная: и постоянная смена настроений, и манера кем-то прикидываться. Но даже от сумасшедшей он ничем не заслужил такого оскорбления. После встречи в лесу он так хотел снова увидеть ее, но получить такую пощечину! К чему все это притворство, высокомерие? Вдруг Костю пронзила мысль, от которой ему стало совсем тошно.
В лесу она просто насмехалась над ним. Еще бы! Она наверняка просто умирала со смеху, когда услышала про первую встречную. Может, потому и уверяла, что живет в лесу, чтобы дать понять, что на даче такая принцесса ему не ровня? Ну и плевать на нее. Плюнуть и растереть! Подумаешь, царевна-лягушка конопатая.
Зоя Петровна сразу обратила внимание на угрюмый вид сына.
– Чего это ты насупился?
Меньше всего Косте хотелось сейчас обсуждать происшедшее, да и что он мог сказать о том, как его унизили и оскорбили?
– Шина проткнулась. Теперь заклеивать придется, - мрачно кивнул он на велосипед.
Еще недавно проколотая шина казалась чуть ли не стихийным бедствием, а теперь Костя был даже рад, что все так получилось: мать больше не приставала с расспросами, да и выходить на улицу ему расхотелось.
Он просидел затворником до самого вечера, и только когда его друг Степка зашел за ним третий раз, решил выйти из дому. В конце концов, у него совесть чиста, ему нечего скрываться. Смешно торчать взаперти из-за какой-то сумасшедшей.