Костяной Скульптор. Часть 2
Шрифт:
.
Система полигонов, как уже говорилось, могла приспособиться почти ко всему. Да, она не была разумной и не принимала решения сама по себе, но реакции на происходящее внутри показывала самые логичные и человечные. Настолько, что иногда все-таки закрадывались сомнения: а вдруг это гигантское заклинание за прошедшие тысячелетия все-таки обрело самосознание? Если бы это все-таки было так, то сейчас состояние подземелья некроманта можно было бы охарактеризовать словом “зла”.
И причиной этой злости был демилич Та’Нгул Лиорат, а если точнее, то устроенная им незапланированная волна на четвертом этаже, а если еще точнее, то последствия
Вот только в будущее заглядывать демилич, несмотря на все свои таланты, не умел. И потому сейчас ему приходилось на себе испытывать то, что непосвященный мог бы принять за гнев системы полигона. Однако система не имела человеческих эмоций и, следовательно, была предельно рациональной. А потому Лиорату не грозило уничтожение, все-таки потеря такого ценного экземпляра не была полезна полигону. Вот только то, что система была лишена чувств не отменяло того, что создавали ее люди. Да, эти люди были настолько сильны, что современному человечеству и не снилось, однако люди, сколь бы сильны и стары они не были, остаются людьми. Так что в системе было очень многое от ее создателей.
А потому, вместо того, чтобы, к примеру, отправить демилича обратно и запретить подниматься на верхние этажи, что было бы логично, система поступила иначе.
.
– Госпожа Сора, - Кьют приоткрыл полог штаб-палатки, где за столом с изображенной схемой спирали склонилась глава лагеря с перемотанной рукой в лубке и обернутой бинтами головой. – Еще один новенький.
– Неужели? – Женщина удивленно подняла правую бровь, левая скрывалась под повязками. – Сейчас? Сразу после волны?
– Так точно.
– Сказал как зовут?
– Да, хотя имя… сложное. – Бородач полез в карман брюк и выудил оттуда смятую бумажку. – Та Нгу-л Ли-о-рат, - прочитал он по слогам, с трудом разбирая собственный торопливый почерк.
Глава 46
Как оказалось, это мне так “повезло” с тем умертвием, в котором, как я понимаю, сидела душа Авока. Нормальная нежить куда слабее и точно куда тупее, так что больше настолько захватывающего боя мне провести на этом этаже не удастся. Вряд ли подобные уникумы встречаются на каждом шагу.
Источником данной информации, как и всегда, был Веск. Кстати, охотник, в отличие от той же кареглазой, воспринял новость о том, что в моей черепушке теперь три личности, совершенно спокойно, едва ли не спокойнее чем я сам. Скорее всего просто потому, что уже принял как данность: меня и происходящее со мной нельзя рассматривать с точки зрения адекватного человека. А значит любая хрень будет в порядке вещей.
Девочка отреагировала куда более бурно. Всю следующую ночь ни она, ни Веск не спали. И если кареглазая была невероятно занята, расспрашивая оказавшегося неплохим рассказчиком Авока об эльфах и всем, что с ними связано, то охотник был вынужден бодрствовать чисто за компанию, а потому уже через час начал откровенно клевать носом.
Я, со своей стороны, слушал настолько невнимательно, насколько вообще это возможно, с учетом того, что говорил мой же рот. То, что так восхищало кареглазую – возможность, так сказать, из первых рук узнать о жизни и быте эльфийского народа периода их расцвета, когда люди еще не проявляли особой ксенофобии,
Кстати, я тут задумался. Почему я, Веск и кареглазая говорим на одном языке, еще более-менее понятно. Прямо над нашими головами, на поверхности, раскинулось большое королевство и в нем, а также в паре соседних, логично были похожие диалекты. А то, что охотник иногда замечает, что я говорю с каким-то там акцентом лишь подтверждает такой вывод. Почему нас понимает Жюстина – тоже понятно, ее родина на деле ближайший сосед “нашего” государства. Но вот почему Авок, эльф, живший двадцать веков назад, отлично понимает нас и может с легкостью изъясняться на нашем языке – уже совсем странно.
Однако ответ нашелся довольно быстро. Или, вернее, подобие ответа. Когда я задал эльфу прямой вопрос, недоумение, прозвучавшее в его голосе, нельзя было не заметить. Оказалось, что для него мы все говорим на его родном наречии, разве что иногда в речи проскакивают странные формулировки или обороты, но он списывал это на изменение эльфийского языка за прошедшие годы. То, что люди говорят на эльфийском его, похоже, не особо заботил. Квартиранты мне попались не самые умные. Но, возвращаясь к нашим баранам, я не могу придумать другой причины происходящего кроме того факта, что душа Авока попала в мою черепушку и благодаря этому мы стали друг для друга чем-то вроде синхронных переводчиков. Может это все работало как-то иначе, наверняка куда сложнее, чем я представляю, но дальше задумываться о причинах не было смысла, поскольку как-то проверить ничего было нельзя.
Ну и ладно, как говорится, не стоит беспокоиться о том, на что не в силах повлиять. Беспокойся – не беспокойся, ничего не изменится. Так что я решил заняться тем, на что повлиять я мог. А потому уже под утро, когда потолок начал светлеть, я все-таки заставил кареглазую, чьи глаза уже тоже слипались, улечься спать, а сам выбрался из палатки, скажем так, подышать свежим воздухом. Почти сразу из-за полога послышалось мерное сопение девчонки, ей в этот раз повезло, Сора охраняла ее как курица-наседка свое яйцо, так что на смуглой коже кареглазой не осталось ни единой царапины. Веск тоже не пострадал, но о нем я и не беспокоился, для охотника этот этаж был чем-то вроде спортивного лагеря: отдых и физические нагрузки. Сам он, кстати, спал уже давно, так и не приняв горизонтального положения, прислонившись спиной к опорному шесту нашей новой, просторной палатки.
Несмотря на то, что на этом уровне было свое подобие смены дня и ночи, для проведших в подземелье не один месяц людей понятие режима сна размылось уже слишком сильно. Так что, пусть наверху было, думаю, где-нибудь полпятого, самое сонное время дня, многие не спали, кто-то уже, а кто-то еще. И если бы накануне спираль не пережила сильнейшую волну за последний год, не спало бы куда больше. Однако, именно как я, просто шатались по лагерю, считанные единицы.
С высоты своих метра девяносто я видел лишь двоих, и это с учетом того, что большинство “зданий” спирали были палатками, максимум достававшими мне до груди. Может кто-то спрятался за каким-нибудь складом или на другом конце лагеря, обзор которого закрывала штаб-палатка, но вряд ли их было много.