Костычев

Крупеников Игорь Аркадьевич

Шесть лет спустя ученый получает кафедру сельского хозяйства в Петербургском университете и заведует ею на протяжении сорока двух лет, до конца жизни.

От студентов университета — старших товарищей — Костычев знал о том большом авторитете, которым пользовался Советов. Это был видный ученый, с передовыми, демократическими взглядами. Неудивительно, что Костычев заинтересовался научными трудами Советова.

Еще в самом начале своей научной деятельности Советов занялся травосеянием.

Он публикует популярную брошюру, которую надеялся сделать достоянием широких крестьянских масс, — «Наставление к разведению травосеяния».

В 1859 году Советов защищает в Московском университете свою магистерскую диссертацию «О разведении кормовых

трав на полях», в которой был обобщен многолетний опыт травосеяния в средней нечерноземной полосе России.

Ученый начал свою работу с очерка истории травосеяния в России, знакомя читателя с опытами зачинателей этого дела — А. Т. Болотова, В. А. Левшина, И. И. Самарина и особенно Д. М. Полторацкого, который в начале XIX века в своем калужском имении Авчурино перешел от традиционного трехполья к плодосмену — севообороту, включавшему посевы трав. Д. М. Полторацкий достиг в травосеянии замечательных результатов, а это было время, когда, по словам А. В. Советова, «»не только в России, но и на западе еще очень шаткие имели понятия о травосеянии и плодосменности. В начале нынешнего столетия в Германии были только порывы к преобразованию старого земледелия».

В своем сочинении Советов приводил много данных, подтверждающих выгодность травосеяния в некоторых местностях нашей страны. Попутно он касался и других вопросов сельского хозяйства, подчеркивал необходимость тесного взаимодействия полеводства и животноводства в правильно построенном хозяйстве. Ученый приходил к очень важному выводу, что «у нас начинают вырабатываться свои особые типы хозяйства, в которых ведется полевая культура не на заграничный манер, а сообразно с потребностями чисто местных условий».

Изучая летописи, старые законодательные акты, исторические памятники русского земледелия, он показал, что системы земледелия сменяли друг друга в процессе исторического развития русского народа и в связи с этим развитием. «Та или другая система земледелия, — подчеркивал Советов, — выражает собой ту или другую степень гражданского развития народов».

Касаясь вопроса, почему в России укоренилась паровая система, или, иначе, трехполье, Советов правильно подошел к решению этой проблемы. «Крепостное состояние, — писал он, — есть самый главный тормоз всякого прогресса в сельском хозяйстве. Падает это состояние, падает и его верная спутница — трехпольная система. Зародилась она в России в эпоху закрепления Руси и пасть должна с освобождением русского народа».

Важно отметить, что Советов написал эти слова через несколько лет после реформы 1861 года, понимая, что «отмененные» крепостнические порядки в условиях помещичье-самодержавного строя попрежнему давят тяжелым гнетом русское крестьянство.

И вот в 1868 году Костычев узнает о выходе в свет нового издания книги Советова о кормовых травах. Молодой агроном спешит приобрести это сочинение и ознакомиться с ним. Но уже при чтении предисловия Костычев испытывает некоторое разочарование. «В течение последнего десятилетия, — писал здесь Советов, — по части травосеяния, со стороны технической, ничего не сделано особенно достойного внимания в видах практической пользы». Очевидно, исходя из этой мысли, автор почти не изменил свою книгу по сравнению с первыми двумя изданиями, вышедшими почти десятилетие назад. Костычеву это не понравилось. Он, молодой начинающий ученый, выступил на страницах «Земледельческой газеты» с критической рецензией на книгу видного, заслуженного профессора. Это была большая смелость. Возможно, что редактора газеты Баталина в рецензии Костычева прельщала ее полемическая острота, но сам рецензент думал больше о торжестве истины, о той пользе, которую его заметка может принести агрономической науке.

В своей критике книги Советова Костычев был во многом прав. Но недостатки книги заслонили от него ее достоинства. В целом же рецензия Костычева была ярким проявлением той борьбы мнений, без которой истинная наука не может успешно двигаться вперед.

Советов

говорил, что травосеяние обеспечивает содержание в хозяйстве значительного количества скота и, следовательно, большое накопление навоза, а навоз как удобрение ничем заменить нельзя. Костычев, опровергая это положение как узкое, сам впадал в ошибку, недооценивая навозное удобрение. Тут, несомненно, сказалось большое увлечение самою Костычева в это время минеральными удобрениями. Но он был прав, говоря, что одного травосеяния и применения навозного удобрения будет недостаточно для поддержания и повышения плодородия почвы.

Советов считал, что плодородие почвы можно поддержать одним только травосеянием. Насколько одни растения «обессиливают почву» теми или иными составными частями, настолько другие растения, особенно травы, вознаграждают это «обессиливание», утверждал Советов, ссылаясь при этом на достижения науки.

— Такой взгляд, — говорил Костычев, — совершенно неверен: хозяйство никогда не может иметь собственных средств для восстановления плодородия почвы и должно прибегнуть для этого или к помощи технических производств, или к покупке искусственных удобрений.

Тут Костычев высказывал очень верную и важную мысль, что действительные успехи сельского хозяйства немыслимы без помощи промышленности.

Главный же его упрек Советову состоял в том, что в его книге слишком выпячивалось значение травосеяния, которое отрывалось при этом от других сторон и условий сельскохозяйственного производства. В рецензии также говорилось, что разные кормовые травы описаны с неодинаковой полнотой. Чуть ли не половина второй части книги посвящена клеверу, а о такой важной злаковой кормовой траве, как тимофеевка, «можно найти только беглые заметки о ее разведении, а не обстоятельное описание ее. Между тем тимофеевка у нас имеет большое значение».

Какое же общее заключение делал Костычев о книге Советова? Оно было довольно суровым и свидетельствовало о большой смелости молодого рецензента, о том, что он не боялся испортить отношения с таким крупным и до известной степени официальным авторитетом в вопросах агрономии, каким был заведующий кафедрой сельского хозяйства Петербургского университета. Вот что писал Костычев в конце своей критической заметки: «Сочинение г. Советова нужно бы не только исправить и дополнить, а совершенно переделать. Оно было написано в то время, когда кормовые средства приводились к питательности сена, а учет возврата в почву ограничивался исчислением количества пудов навоза. Вследствие этого во всем сочинении есть какая-то особенность, напоминающая это недавнее, но уже для настоящего времени негодное состояние науки. Везде навозу придается какое-то мистическое значение, а между тем не сказано, как изменяется круговорот питательных веществ при травосеянии сравнительно с трехпольной системой».

Круговорот питательных веществ в природе при разном сочетании внешних условий, этот важнейший вопрос агробиологии и биологии вообще, рано привлек внимание Костычева, и в этом надо видеть одну из больших его заслуг перед наукой.

Главнейшие элементы, которыми питаются растения, особенно углерод и фосфор, присутствуют в природе в очень малых количествах. Поэтому успешное развитие живых организмов может основываться только на энергичном круговороте этих веществ в природе. Земледелие есть искусство обеспечивать растительным организмам наилучшие условия развития для получения больших урожаев. Поэтому научное земледелие обязано заботиться об усилении круговорота дефицитных питательных веществ. Они должны энергично вовлекаться в процессы создания нового живого вещества, но они должны так же энергично «освобождаться» вновь при разрушении этою вещества, то-есть при использовании его человеком. Каждая система земледелия есть поэтому лучший или худший метод воздействия человека на этот биологический круговорот. Значит, создавая систему земледелия, человек может активно изменять характер и темп круговорота питательных веществ.