Косыгин
Шрифт:
Мясо в Москве, Ленинграде и Донбассе выдавали по особой норме, установленной Политбюро ЦК ВКП(б): «два раза в месяц получающим по 2 кило и больше в месяц» и один раз в месяц «тем, которые получают по 1 кило мяса в месяц».
Голодающих на Украине, в Поволжье, в Казахстане могла спасти и такая мизерная норма, но для них не находилось даже ломтя хлеба…
Карточки на продовольственные товары были отменены с 1 января 1935 года. Алексей уже пятикурсник и — мастер ткацкой фабрики имени Желябова. В семье две зарплаты, теперь им полегче. В апреле 1935 года Клава отправила в Новосибирск фотографию, на которой снялась с дочкой. Люся отчего-то насупилась, глядит строго на дядю: обещал, что вылетит птичка, а птички нет. На обороте Клава черкнула несколько строк карандашом:
«12 апреля 1935 года. Ленинград. Дорогой мамочке от дочки и
Мамочка, ведь мне уже 27 лет, а дочке моей 6 1/2 лет. Годы летят, даже не верится, что я уже пожилая женщина, но характер мой, мамочка, очень подвижен и молод, чему я довольна. Клавдия».
Евдокия Прохоровна даже всплакнула над этим снимком: такая молодая, а называет себя пожилой… Через годы, уже в Москве, когда случалось вместе с гостями разглядывать семейный альбом, Евдокия Прохоровна любила показывать эту фотокарточку. И всегда добавляла:
— А характер у моей Клавочки все такой же молодой.
— Да будет тебе, ма, — отбивалась Клавдия.
…В ноябре 1934 года, за неделю до рокового выстрела в Смольном, в текстильный институт приехал Сергей Миронович Киров, — здесь проходила Всесоюзная выставка текстильных изделий. Студенты крутились на выставке, надеясь увидеть человека, о котором много говорили в городе, члена Политбюро. Киров, посмотрев выставку, заглянул в партком. Он, конечно, знал, что годом ранее, в тридцать третьем, Смольнинский райком партии распустил «бюро коллектива ВКП(б) текстильного института за допущенные политические ошибки». В чем провинились партийцы? Примиренчески относились к оппозиции. Защищали сынков помещиков и крупных торгашей, которые «выдавали себя за детей батраков». В общем, вывод был таким: «назначить досрочные перевыборы». Секретарем парткома, понятно, неосвобожденным, избрали Косыгина.
17 марта 1934 года газета «Основа» опубликовала совместную статью директора комбината Зеленского и отсекра парткома института Косыгина. Они отчитались о том, что сделано за год.
Возросло качество подготовки специалистов. Налажена производственная практика. Решительно занялись политическим воспитанием. Создали университет культуры. Помогают студентам в быту, выдают доплату на питание…
Нарком легкой промышленности СССР Любимов по достоинству оценил работу текстильного института — за успешную подготовку кадров для отрасли выделил деньги на строительство собственного, институтского дома отдыха. В те годы в СССР строились 15 крупных хлопчатобумажных комбинатов, реконструировались старые. Выпускников Ленинградского текстильного ценили, и министр знал это, хотя вокруг ЛТИ бурлили какие-то интриги. 25 мая того же 1934 года «Правда» опубликовала фельетон Г. Рыклина «Учись или судись» о большом отсеве в текстильном институте. Фельетон обсуждали на бюро Смольнинского райкома партии. Отчитывается директор-ректор Зеленский. И в те же дни «после четырех лет блестящего руководства институтом» нарком назначил его начальником Главного управления учебных заведений Наркомата легкой промышленности.
К приезду Кирова в институте уже были новый ректор и новый парторг. Но на встречу с ним пригласили и лучших студентов. Специальность «ткачество» представляли «Орехов, предфабкома, Косыгин, в прошлом семестре секретарь парткома, и Громадский, отсекр коллектива ВЛКСМ». «Эти товарищи, — подчеркивала «Основа», — наряду с большой общественной загрузкой сумели добиться исключительных академических результатов».
Второго декабря ректорат и партком отобрали 250 студентов и преподавателей для прощания с Кировым. Такой была партийная разнарядка. Сбор в институте назначили на три часа ночи. Но уже к двум в коридорах, аудиториях на Герцена, 18 (ныне опять Большая Морская, Герцену не повезло ни в Питере, ни в Москве) было полно народу. Собралось в два- три раза больше. Отогревались чайком (позаботился Косыгин) перед шествием через застывший город, негромко переговаривались. И даже те, кто до сих пор не верил ни в какие заговоры, разводили руками, вспоминали «детей батраков» из своего института: «Их ведь много таких».
Через четыре года Косыгину, председателю Ленсовета, предстояло открывать памятник Кирову.
Переломным в его судьбе стал 1938 год. 19 февраля в Ленинграде проходил слет стахановцев хлопчатобумажной промышленности. Среди других выступал и молодой директор текстильной фабрики «Октябрьская» Алексей Косыгин. Хотя и волновался — впервые поднялся на такую большую трибуну, — говорил без бумажки, дельно и аргументированно.
В то время непременным довеском к речам уже стали здравницы в честь вождей и обличения «подлых двурушников», «фашистских убийц», ряды которых все пополнялись: Рыков, недавний Председатель Совнаркома, Зиновьев, Каменев, Бухарин… Вскоре после того, как стахановцы хлопчатобумажной промышленности разъехались по домам, Политбюро ЦК ВКП(б) разрешило Ленинградскому обкому партии «дополнительно рассмотреть на особой тройке по первой категории дела на 1.500 кулаков, эсеров и рецидивистов-уголовников». Впрочем, Ленинград не был исключением. Аналогичные решения принимались по всем областям, краям, республикам, нередко по их инициативе. Например, 29 апреля 1938 года Политбюро «утвердило предложение Иркутского обкома ВКП(б) и УНКВД об увеличении дополнительного лимита по кулацким и контрреволюционным делам по первой категории на четыре тысячи человек».
Первая категория в их лексиконе означала расстрел.
Стахановцы НКВД справлялись и с дополнительным лимитом.
Перед слетом группа гостей из Москвы побывала на фабрике «Октябрьская». Среди них был и начальник сектора легкой, пищевой и местной промышленности Экономического совета при Совнаркоме СССР Михаил Сергеевич Смиртюков. Спустя годы он возглавит Управление делами Совета Министров СССР, много лет будет работать в самом тесном сотрудничестве с Председателем Совета Министров СССР. Та первая встреча запомнилась обоим. Михаил Сергеевич заметил: ткачихам приятно внимание директора, и внимание это не показное. Еще ему понравилась чистота в цехах, такой порядок не везде увидишь. Забегая немного вперед, скажу, что Смиртюков не ошибся в своей оценке. В делах секретариата Косыгина за 1947 год, через десять лет после его неожиданного ухода с фабрики, мне встретилось вот какое письмо.
«Дорогой Алексей Николаевич!
Разрешите Вас поздравить с днем рождения и пожелать Вам, избраннику народа, государственному деятелю, в делах Ваших успехов громадных и долгие годы здравствовать. Вы — достойный сын нашей Родины. Вспоминается мне Ваша забота, забота о людях, внимательность к запросам трудящихся в то время, когда Вы были инженером, членом партбюро фабрики имени Желябова и заместителем секретаря т. Карпеиновой в 1937 г. Прошло десять лет. А Вас на фабрике работницы часто вспоминают.
Я очень извиняюсь, может быть, Вы уже не помните меня, я была вместе с Вами избрана в партком, будучи комендантом общежития.
От пенсионерки-орденоносца М. Ю. Кавардеевой, проживающей: г. Ленинград, Б. Пушкарская, д. 65, кв. 7».
…После слета стахановцев прошло всего четыре месяца. Ленинградскому обкому партии нужен новый заведующий промышленно-транспортным отделом. Выбор падает на Косыгина: знает производство, молод, энергичен, есть, хотя и небольшой, опыт партийной работы — в парткоме института, в партбюро фабрики, избран членом ревкомиссии горкома партии, из рабочих, делу Ленина-Сталина предан.
Пятого июля 1938 года Косыгин заполнял большую анкету. Один из вопросов: «Были ли колебания в проведении линии партии и участвовал ли в оппозициях (каких, когда?)». Косыгин отвечал: «В оппозициях не участвовал, колебаний в проведении линии партии не было». Тогда же он написал автобиографию, частично нам уже знакомую. Читаем дальше.
«Находясь на 5 курсе в институте, поступил на фабрику им. Желябова и работал в качестве мастера, затем в качестве начальника цеха, начальника смены фабрики. Выбран на фабрике в члены парткома. Избран членом Василеостровского райкома. В 1937 году выдвинут в качестве директора Октябрьской прядильно-ткацкой фабрики. На фабрике был избран в состав парткома, в 1938 г. на Выборгской конференции избран в состав пленума РК и затем избран в бюро Выборгского РК. С I. VII.1938 г. бюро Ленинградского обкома назначило в качестве зав. промышленно-транспортным отделом обкома ВКП(б).
В Ленинграде живет отец по адресу: М. Вульфова ул., д. № 1/10, ком. 93 и с ним сестра нетрудоспособная. Отец получает пенсию и одновременно сторож в ЖАКТе. Брат в Ленинграде, член ВКП(б), работает в качестве директора на рабфаке Красногвардейского района.
В оппозиции не состоял, выговоров не имею. Брат также никаких партийных взысканий не имеет».