Кот госпожи Брюховец
Шрифт:
– Я не виню вас, мой дорогой. Обычному, даже образованному человеку, не додуматься до такого вывода.
– Мадам, не томите, – взмолился Бричкин и тут же прикусил язык: прихлынувший к щекам госпожи Брюховец румянец наводил на мысль, что просьба избавить его от томления воспринята ею вполне по-женски.
– Дорогой господин Икс, – заворковала мадам Брюховец после многозначительной паузы, сопровождаемой непередаваемой игрой ее темных глаз, – уж кто-кто, а я томить вас не буду...
Истязаемый детектив неопределенно промычал. Госпожа Брюховец с плотоядной улыбкой проследила, как Бричкин откинулся на спинку стула, не ведая, что замедленное движение говорило не столько о мужской готовности ответить взаимностью на игривые намеки, сколько о том, что инстинктивно стремящийся вжаться в спинку стула Софрон Ильич из-за недосыпа реакциями своими владел плохо.
– Однако не слишком ли вы отвлекаетесь на посторонние мысли? – Мадам игриво повела глазами.
– Нет-нет, что вы, – пробормотал Брич-кин, зорко следя за движениями гостьи и прикидывая пути возможного бегства.
– Что делают люди на земле, когда въезжают в новый дом? Запускают кота! Разве на Луне они поступят иначе? Когда я увидела черное пятно на экране кинематографа, я сразу поняла, что это и есть мой драгоценный Василий!
Бричкин онемел.
– Если бы черное пятно не было моим Василием, разве оно могло бы перемещаться по экрану? – торжествующе продолжала мадам Брюховец. – Двигаться из правого угла в левый, подпрыгивать вверх? Да и по очертаниям я сразу распознала моего Василия! Его похитили, чтобы засадить в летательный снаряд и первым выпустить на Луне!
Бричкин согласно тряс головой. Дама не унималась.
– А где же французам взять необычного кота? Где? Василий царской крови, богатырь, долгожитель, символ колыбели человечества Египта!
Софрон Ильич подавленно молчал.
– Вы огорчены? Не грустите, – проникновенно попросила мадам Брюховец. – Мой Василий жив. Судьба его сложилась необыкновенно. Теперь мы можем вместе с вами смотреть на Луну и слать ему наши сердечные приветы.
Бричкин вскочил.
– Поздравляю вас, мадам, искренне поздравляю, – прохрипел он. – Я рад, что дело благополучно разрешилось. Надеюсь, больше крупных несчастий в вашей жизни не будет.
Мадам Брюховец поднялась со стула и нежно улыбнулась.
– Общение с вами доставило мне много радости.
– И мне тоже, – осторожно сказал Бричкин, перемещаясь мелкими шажками в некотором отдалении от посетительницы к двери. – Позвольте поблагодарить вас за ваши милости.
Госпожа Брюховец протянула руку для поцелуя. Детектива охватило внутреннее ликование: эта истязательница в конторе больше не появится. Бричкин с чувством поцеловал вырез в ажурной перчатке и шаркнул маленькой ножкой.
– Надеюсь, наша разлука будет недолгой, – вполголоса, выразительно произнесла мадам Брюховец.
Бричкин с упавшим сердцем переспросил:
– Разлука?
Потрясение, отразившееся на лице Софро-на Ильича, владелица первого кота, поселившегося на Луне, поняла по-своему.
– Не огорчайтесь, дорогой. Крепитесь. Долг меня зовет. Завтра я отправлюсь с мужем в Париж.
– И... и... и... что вы там собираетесь делать?
– Как что? – Госпожа Брюховец подняла брови вверх. – Заставлю французов во втором снаряде, который они отправят на Луну, доставить Василию куриные крылышки в сметане!
Глава 26
– Странная история, – сказал задумчиво профессор Муромцев, раскрыв драгоценный чемодан с плавиковым шпатом и перебирая свои сокровища. – Кто-то из ваших общих друзей, вероятно, подшутил над доктором Коровкиным и отправил ему от моего имени бандероль. Ручаюсь головой, что никакого шпата и никаких фторсодержащих материалов там нет.
Мура пристроилась в кабинете на кушетке и наблюдала за отцом. После ночных треволнений спать легли поздно, и поэтому поздним было и пробуждение. За завтраком Глаша настойчиво напоминала, что их родные на «Вилле Сирень» тревожатся. Пора ехать на дачу, успокоить домашних.
Мария Николаевна размышляла, стоит ли сейчас звонить на квартиру доктора Коровкина? Она предполагала, что друг семьи лег спать позже их и, верно, еще не встал. Ждала она известий и от Софрона Ильича Бричкина. Настроение у нее было прескверным – неужели она не справится с первым самостоятельным расследованием, неужели у нее нет никаких способностей, и проклятый кот Василий так и не будет найден? А что, если сумасшедшая матрона имела в виду не простого кота, а наглого бандита по кличке Васька-Кот?
– Барышня, вас просят к аппарату. – Глаша старалась выказать максимально возможно равнодушие, хотя любопытство ее распирало. – Господин Ханопулос.
– Какой еще господин Ханопулос? – сдвинул брови профессор Муромцев.
– Коммерсант из Крыма, грек, – пояснила на ходу Мура.
Профессор решительно последовал за дочерью в гостиную: он не сомневался в своем отцовском праве знать, с кем в его отсутствие общается несовершеннолетняя дочь. Он не считал это подслушиванием.
Мура смущенно приложила трубку к уху.
– Мария Николаевна, добрый день. Рад вас слышать. Как почивали?
Грек задавал вопросы так громогласно, что Мура видела по лицу отца: содержание разговора для него не останется тайной.
– Благодарю вас, превосходно.
– Но тогда мы должны сегодня непременно посетить Эрмитаж! Вы обещали!
– К сожалению, господин Ханопулос, я не смогу составить вам компанию. Сегодня ночью вернулся отец, и мы отправляемся на дачу.
– Как на дачу? А я? Мне будет очень одиноко!
Мура покраснела и, взглянув на сардонически улыбающегося отца, пролепетала:
– Придется вам, уважаемый Эрос Орестович, найти себе иных спутников для похода в Эрмитаж.
– Нет, я не согласен! – возопил Эрос. – Сейчас же еду к вам, представьте меня вашему батюшке. Уверен, он доверит мне вас и вашу честь!
Профессор побагровел.
– Нет-нет, господин Ханопулос, – заторопилась струхнувшая Мура, – невозможно. Папа очень занят. Прошу вас, не смущайте его всякими пустяками.
– Это не пустяки! – сопротивлялся Эрос. – Ничего слышать не хочу! Сию же минуту еду к вам!