Кот, который построил всех
Шрифт:
– От него воняет, – скривился я.
– Я помою! – с готовностью вызвался Ян. – Я бы еще дома помыл, но кошка…
Кот на удивление стойко перенес гигиенические издевательства. Я было начал снимать мероприятие на телефон, вдруг мемасик какой получится, но кот не вырывался, не царапался, не орал "Я БЫК!", только умоляюще сверкал желтыми глазищами. А потом дрожал крупной дрожью на руках у Яна, завернутый в полотенце, но все равно смирно сидел и не мешал приводить его в порядок.
– Да, но от него по-прежнему воняет… кажется… – принюхался я.
Ян сунул нос в кота.
– Не. От него пахнет шампунем. Это уже от меня, наверное. Я же его на себе носил долго.
– Так тебя тоже помыть?
– Ну… – он смутился. – Я бы от душа не отказался, если ты не возражаешь. И одежду еще…
– Ты
Я намывал ванну губкой и сам себя не узнавал – нисколько не чувствовал себя эксплуатируемым или ущемленным, удивительно. Ян вертелся рядом и рвался помогать, но я ему велел сушить кота и не путаться под ногами. Я прислушивался к себе и чувствовал, что в моей жизни стало все правильно. Исчез тот весь вечер меня изводивший раздрай, от которого хотелось то ли морду кому набить, то ли наоборот извиниться и покаяться. Хорошо, что он пришел с этим котом именно ко мне, ведь мог к кому-то другому обратиться за помощью, и я бы тогда уже не смог ничего исправить, так и жил бы, зная о том, что в соседнем дворе живет мальчик по имени Ян и плохо думает обо мне. Мальчик, которого я не видел уже больше трех лет. Мальчик, мнение которого почему-то оказалось важным.
– Попробуй воду, – предложил я ему. – Не горячая?
Он долго держал руку под струей и молчал.
– А ты знаешь, – выдал он наконец, – что женщины раньше, когда купали младенцев, проверяли температуру воды локтем? Если локоть терпит, значит и ребенку норм. Я несколько раз пробовал, но так и не понял, как это работает. У меня почему-то самая чувствительная часть – это задница. Всякие локти или ноги терпят, а когда попой сажусь, иногда аж подскакиваю, так горячо кажется… Что ты ржешь?
Я действительно сидел на полу и смеялся, представив эту картину выскакивающего из ванны голожопого Яна.
– Представил мамашу, садящуюся жопой в детскую ванночку, чтобы воду протестировать, – соврал я.
Мыться они пошли вместе с котом, по официальной версии – чтобы лоток все время был рядом (вдруг приспичит), но на самом деле у меня было ощущение, что они просто расцепиться не могут, как сиамские близнецы. Как сплелись тогда, на улице, так я их с тех пор по отдельности и не видел. Наверное, и в ванну так же вместе влезли, по крайней мере, какое-то ласковое воркование поначалу оттуда доносилось, но потом у меня зазвонил телефон, и я ушел в кухню разговаривать с Игорем, который потребовал немедленного отчета, зачем нам обоим так срочно понадобились адреса друг друга. Так вот откуда Ян у меня взялся, а я-то все вспомнить не мог, когда он успел у меня побывать и адрес узнать.
– В общем, мы с ним встретились сегодня вечером у пухты… – замямлил я.
– В смысле, у помойки?
– Ну да, в вашем дворе которая…
– Ах ну да, да, я слышал… Эти новые тренды – свидание на крыше, свидание у пухты, свидание на коммунальной кухне с тараканами… Это так по-диссидентски! Говорят, даже свидание в Крестах придумали.
– Придурок! Какое свидание? Мы случайно встретились.
– Да, да, я понимаю. Был обычный серый питерский вечер. Ты случайно вдруг стоял у помойки.
– Я сейчас вообще ничего рассказывать не буду, – разозлился я.
– Ты мне главное скажи – уже начинать волноваться за твою ориентацию?
– И что, если так? В рожу мне плюнешь?
– С чего бы вдруг? Ему же не плюнул.
– В смысле? Он что?.. То есть у него… Он по мальчикам, что ли?
– А ты разве не знал? Он и не скрывает особо. Я его иногда встречаю с парнями где-нибудь.
Черт. Только этого мне не хватало! Вот это поворот. Теперь стали понятны эти непристойные намеки. Я быстренько пересказал события сегодняшнего вечера и свернул разговор, сославшись на то, что мне теперь за котом надо ухаживать. Так и представляю морду кота, возмущенного этой наглой ложью, я еще и секунды за ним не поухаживал.
– Я только одного не понимаю, – спросил Игорь напоследок. – Он просил твой адрес, чтобы отнести котенка к тебе. А ты-то с какой целью?
Хотел бы и я это понять, Игорек!
Глава 2. Родинка
Вы
Родинка. Это была родинка. Маленькое такое темное пятнышко прямо в центре выпирающего шейного позвонка. Мне почему-то всегда казалось, что это седьмой позвонок. А какой он на самом деле – понятия не имею. Ну вы, наверное, видели такое – все позвонки как позвонки, а этот торчит из шеи, острый такой бугорок. И вот точно в середине – родинка. Он сидел тогда прямо передо мной, и шесть уроков в день я залипал взглядом на этой маячившей впереди отметине. Хотелось ее потрогать. Погладить. Почувствовать пальцами, какая она, – плоская или выпуклая, гладкая или шершавая. Сдвинуть ее с бугорка вместе с кожей, провернуть вокруг и поставить на место. Вообще много чего хотелось, особенно под конец года, когда фантазия вконец распоясалась. И лизнуть, и укусить, и вообще засосать… И это при том, что мы за весь год двух слов друг другу не сказали! Да какие там слова, мы и не смотрели друг на друга. Ну то есть он не смотрел, я-то, понятное дело, только этим и занимался.
Хотя нет, однажды он все же посмотрел, и я после этого совсем покой потерял. Шел октябрь, я точно помню, что деревья в школьном дворе желтые стояли, но было тепло и солнечно. По крайней мере, мне так запомнилось. Может, на самом деле солнечно было из-за него. Я тогда подходил к школьным воротам, а он, наоборот, выходил в компании наших девчонок. Они трещали вокруг него, кокетничая, а Ян шел и добродушно смеялся. И был он такой красивый с этой своей сияющей улыбкой, что я засмотрелся невольно, завис, залип и очнулся только когда Марина мне перед носом рукой помахала, проверяя мою реакцию. И вот тогда он единственный раз и взглянул на меня из-под своей шикарной пшеничной челки, не успев погасить улыбки, сверкнул глазами всего лишь на мгновение, но мне этого хватило, чтобы до конца года потом перед глазами прокручивать.
Впервые я понял, что со мной что-то не так, когда поймал себя за чтением статьи о строении шейного отдела позвоночника. Было уже заполночь, и я был совершенно уверен, что уже часа два как пишу сочинение по "Войне и миру". Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что в сочинении написано ровно две строчки, зато вкладок про позвонки открыто штук шестнадцать. Школьный психолог называла это модным словом "прокрастинация", это когда не просто ленишься, но ленишься со смыслом. Она проводила нам целые мастер-классы по борьбе с этим затягивающим явлением. Правда, я всегда считал, что это не про меня. Я никогда не имел проблем с откладыванием уроков на последний момент. До этого вечера не имел.