Кот, который умел искать мины (Оборотень в погонах)
Шрифт:
– Куда теперь?
– Хороший вопрос, – отозвался я, озабоченно оглядывая правый башмак – в момент прыжка из-под него раздался какой-то подозрительный чавк. Похоже на остатки... нет, лучше об этом сейчас не думать. Все равно ничего толком не видно.
– Шар, ты скоро там?
– Уже, – лаконично отозвался эльф, приподнимая перед собой пылающий мягким зеленоватым светом камень в кожаной сеточке.
– Камень Люцифера, – неодобрительно вдохнул Зорин. – Вы что, не могли взять простую эльмову лучину?
– Эти базарные наговоры
– Не хочется, – кивнул Зорин. – Но все равно...
– Да бросьте! Там той черной магии – плюнуть и растереть.
– Если кто-нибудь возьмет у меня саквояж, – прорвавшаяся в голосе Шара толика раздражения была эквивалентна визгливому воплю минут на пять, – то я...
– Ш-ш-ш-р!
Я успел подумать, что последний раз Македонский издавал такое шипение на лестнице черного хода... и что в замкнутом пространстве тоннеля мина, выставленная сколь угодно неопытным подрывником, имеет очень хорошие шансы порвать нас на кровавые тряпочки.
В этот момент на нас напали.
Тварь двигалась бесшумно и очень быстро. Я едва успел засечь краем глаза движение впереди, на самой границе мрака и призрачного зеленого света, испускаемого камнем Люцифера... крутанулся, наводя жезл... но тварь была уже рядом с эльфом, и никто не успевал ничего сделать.
Никто, кроме кота. Вытянутая черная тень метнулась наперерез грязно-желтому пятну, сбила его наземь и отскочила в сторону. Серебристой рыбкой блеснул нож, пригвоздив тварь к полу, но это было уже лишнее – из распоротого брюха гротескной полуптицы-полуящерицы вовсю хлестал дымящийся ихор.
Македонский неспешно обошел тело поверженного врага по кругу, презрительно фыркнул, сел и как ни в чем не бывало принялся умываться.
– Вот тебе и семь минут, Сева. – Шар, осторожно наклонившись, вытащил свой нож из горла твари, несколько раз воткнул его в пол, после чего выудил из кармана изящный белый платочек и принялся старательно протирать лезвие. – Они знали про этот ход, просто не захотели мараться сами. Решили ограничиться стражем.
– Лень в сочетании с брезгливостью, – заметил я, – не самые полезные в жизни качества.
Зорин осторожно наклонился к твари. Та еще шевелилась, пытаясь подняться на переломанных крыльях, и только когда благочинный прочел над ней «Отче наш», выводя замысловатые знаки служебным крестом, затихла. Уродливая тушка тут же начала распадаться на составные органы, те превращались в гниющую слизь. Ихор поддерживает жизнь гомункулов почти до бесконечности, но когда тварь убита, кровь богов становится ядом, растворяющим тело не хуже алкагеста.
– Ножки Буша приспособили, – вполголоса заметил благочинный. – Ну, умельцы...
– Македонский, – поинтересовался я для проформы, – больше тут никто не ошивается?
Кот глянул на меня с укоризной и отрицательно повел хвостом – мол, обижаешь, начальник, что мы – службы не знаем?
– Они сумеют перехватить нас? – озабоченно спросил Зорин, поднимаясь с колен.
Я отрицательно мотнул головой.
– Не думаю. Могут разве попытаться перекрыть пару-тройку окрестных люков... потому мы к ним и не пойдем. Здесь много путей, и прямые – далеко не всегда самые короткие.
Московские катакомбы – это особый мир, большая часть которого создавалась не людьми и не для людей. Начало свое они берут с тех незапамятных времен, когда московские великие князья, следуя тогдашней европейской моде, запрещали «поганым подземным карлам посередь людев жилище налаживать». С тех пор кто здесь только не селился – от тех же гномов до беглых этапников... а уж легенд понасочиняли! Миф о подземных тоннелях, протянувшихся до самой преисподней, среди них едва ли не самый обыденный.
– Вы так хорошо ориентируетесь здесь, – промолвил Зорин осторожно. – Любите бродить под землей?
– Ненавижу, – признался я, подхватывая саквояж Шара. – Но... в раешные времена это называлось «производственной необходимостью». Мало кто решается преследовать скрывшегося по катакомбам.
– Резонно.
– А вы жезл-то за пояс не затыкайте, – сказал я. – Здесь оружие лучше держать наготове.
– Гигантские крысы? – понимающе осведомился благочинный.
– Возможно. – Я надеялся, что в бледном свете Люциферова камня Зорин не сумеет различить возникшую на моем лице ухмылку. – Возможно, они тут тоже водятся. Но я больше опасаюсь гномов-бомжей.
– Сева, куда дальше? – окликнул меня Шар, останавливаясь перед чернеющим в стене отверстием поперечного хода.
– Пока прямо, – скомандовал я. – Нужная нам дыра следующая слева... и там тебе придется поднапрячься.
– Только не говори, – простонал Шар, – что ты заставишь нас ползти по крысиной норе!
– Нет! Я не настолько злопамятен.
– А что... – начал было Зорин и, нелепо взмахнув руками, начал валиться на спину – я едва успел подхватить его.
Нечто черное, красноглазое, громко хлопая кожаными лоскутами – то ли ушами, то ли крыльями, – взвилось из кучи рядом с благочинным и, пронзительно каркнув, скрылось в коридоре.
– Ну и куда ты смотрел? – сурово осведомился я у Македонского.
– Мур-ря! – виновато отозвался он. – Мряв!
– Что это было?
– Полагаю, какой-нибудь не слишком удачный гомункулус, – сказал Шар, вглядываясь в темноту всепроницающими эльфьими очами. – Я успел немного рассмотреть это, без сомнения достойное жалости, создание. Не думаю, чтобы создателем подобного уродца мог бы быть кто-либо кроме человека.
– А само по себе оно, значит, вылупиться не могло? – возмутился я. – Знаешь, сколько всякой алхимической дряни в канализацию сливают? Еще и не такое из дерьма повылупляется.