Кот Ланселот и золотой город. Старая английская история

Аромштам Марина Семеновна

И плевать он хотел на указы. Если Томми-Шныряло хочет, может платить за хворост. А они с Мэйбл скоро отправятся в Лондон. Как только Мэйбл поправится. И если они в чем-то и виноваты, их будет судить не сэр Гриндли, а добрые горожане. Сэров в Лондоне нет. Туда сам король не может приехать без разрешения.

– Как ты, малютка Мэйбл?

Мэйбл не отвечала. Она сидела, чуть завалившись на бок, и больше не шевелилась.

* * *

Отпевали Мэйбл в часовне, где Дик помогал отцу Уильяму.

На

отпевании Херинг плакал. Дик видел своими глазами: у кузнеца блестела щека. Кузнец пришел в церковь, опираясь на палку. И Дик вдруг его пожалел: бедный Херинг! Разве он мог что-то сделать, раз у сэра Гриндли есть право? Дику стало ужасно жалко и Мэйбл, и Херинга, и себя. И даже старуху Гельвецию, хотя она плохо говорила про Мэйбл. Но отец Уильям сказал, что Мэйбл отправилась к ангелам. Иначе и быть не может. И Гельвеция закивала.

Дик вот-вот тоже заплачет.

А потом, когда Мэйбл выносили… У выхода Херинг замешкался и отпихнул Дика в сторону, не давая пройти. Дик попятился. Херинг процедил едва слышно сквозь зубы:

– Там спрашивают про тебя.

Из-за спины кузнеца Дик успел разглядеть, как на дорогу к кладбищу выехали три всадника – лесничий и с ним люди Гриндли.

– Ты наткнулся на Томми-Шныряло?

Дик побледнел и кивнул.

– Спрячься, – тихо сказал кузнец Дику и специально еще потоптался в дверях, чтобы выйти последним.

Томми орал:

– Где мальчишка? Куда он делся?

Кто-то пытался его урезонить:

– Томми, побойся Бога! Мы хороним малютку Мэйбл.

Но Томми не унимался:

– Я застукал Дика в лесу. С огромной вязанкой хвороста. Это точно был он. Я уже доложил сэру Гриндли.

– Передай лучше сэру Гриндли, что малютка Мэйбл умерла.

– Подумаешь, умерла! Много вас тут помирает. Вы покрываете вора.

Наконец подошел отец Уильям:

– Добрый Томми! Все знают, ты верный слуга сэра Гриндли. И мы ценим тебя за это. И сэр Гриндли безмерно ценит. Но ты видишь своими глазами: брата покойной здесь нет. А тревожить покойницу – грех. Не стоит множить грехи, добрый Томми. И дай нам спокойно завершить свое дело.

Томми-Шныряло сказал, что еще вернется. Что достанет Дика из-под земли. Пусть тот не думает, что ему удастся избежать наказания. И теперь Дик лично должен еще и Томми (лесничий коснулся огромного синяка под глазом) – за увечья, которые тот получил на службе.

* * *

– Если ты здесь, вылезай!

Таким сердитым отца Уильяма Дик ни разу не видел.

– Ты прятался под алтарем? Ты знаешь, что это грех? И ты пропустил погребение. А еще ты поднял руку на лесничего сэра Гриндли. Столько грехов за такое короткое время! Ты не боишься грешить? Я учил тебя: «Помни о смерти!» А ну-ка, давай, повтори, как эти слова звучат на языке писания!

– Мементо мори, – тихо промямлил Дик.

– Вот именно: «Memento mori». А почему, ты знаешь? Почему нужно помнить о смерти? Что ожидает грешников на том свете?

Дик поежился: вот он, ад. На фреске в часовне. Среди едких желтых огней копошатся серые черти. В лапах у них дубинки, которыми черти бьют по человеческим головам. А головы торчат из большущих котлов. Лица грешников перекошены, рты разинуты. Дик не любил смотреть на эту картинку. Но если взгляд натыкался на роспись, отвести глаза уже не было сил и по телу бежали мурашки. Все это время Дик старался туда не смотреть. Неужели он так же грешен? Прямо как эти, в котлах?

– Простите, святой отец. С лесничим – это нечаянно. Томми-Шныряло сам за меня ухватился. И сказал, что посадит меня в колодки.

– Он Томми, а не Шныряло. И он выполнял свой долг, – сурово сказал отец Уильям. – А ты собирал в лесу хворост. Ты воровал чужое.

– Малютка Мэйбл дрожала. Ей было холодно. Она могла умереть… – Дик почувствовал себя глупо. – Ей хотелось согреться…

– Закон запрещает собирать в лесу хворост, – чуть смягчился отец Уильям. – А лес, как ты знаешь, принадлежит сэру Гриндли.

– Это все из-за сэра Гриндли, – Дик все никак не мог ощутить себя виноватым. – Это из-за него не стало малютки Мэйбл.

– Каждый живущий грешен. Каждому воздается за его прегрешения.

– Но вы говорили, Мэйбл отправилась к ангелам… Она ничего не сделала. Она не грешила. Это все из-за сэра Гриндли. Это из-за него… – Дик упрямо, отчаянно настаивал на своем.

– Как ты можешь порочить своего господина? Здесь, в часовне. Часовня принадлежит ему…

– Я думал, часовня – дом Господа и Господу принадлежит.

– Но ее построили по приказанию Гриндли. Это род благородных кровей. Я служу им уже много лет…

– Я думал, вы служите Господу…

– Ты наглец, Виттингтон. Ты стал очень похож на отца, – голос святого отца снова стал сухим и сердитым. – Ты одержим гордыней. А это тягчайший грех. Тебе нужно покаяться. А пока ты не сделал этого, я не позволю тебе помогать мне во время службы. Ладно, об этом хватит. О твоем покаянии мы еще поговорим. Сначала ты пойдешь к сэру Гриндли и во всем повинишься.

– Я пойду к сэру Гриндли?

– Да. Ты пойдешь и признаешься, что собирал в лесу хворост. Скажешь, что ты готов заплатить. Вот. – Священник бросил на стол кошель. – Это от Херинга. Ну, и каждый добавил монетку. Это плата за то, чтобы я поминал малютку. Но я буду молиться за бедную Мэйбл и так. А ты отнесешь деньги в замок. И ты не станешь вором. Как не стал твой отец. Ты меня понял, Дик?

* * *

Дик уныло брел по дороге в сторону замка. Он так скажет сэру Гриндли: «Я собирал в лесу хворост. Но это ведь из-за вас малютка Мэй заболела. Она заболела после того, как побывала в замке. И про нее стали всякое говорить…»