Кот на плече
Шрифт:
Пока Луну вновь не стирали с небес облака, Топилин различал на носу катера фигуру циркача. Того точно приклеили к палубе, да еще, чтобы не упал, обвязали канатами, как телеграфный столб. Циркач стоял выпрямившись, подставив лицо холодному ветру и расставив руки в стороны. Плащ его развевался, словно парус. Цилиндр на голове держался не иначе как на ремешке, таком же, как у фуражек.
Васнецов толкнул Топилина в бок и, вытянув руку, указал на циркача. Топилин только кивнул в ответ. Им ведь приказали не шуметь. Впрочем, у него от холода зуб на зуб не попадал, говорить совсем не хотелось. Он изрядно продрог, когда наконец-то
Буквально за пару минут до этого Соболев, стоявший в рулевой рубке, поднес к глазам бинокль, словно почувствовав, что берег близок и до него уже можно дотянуться взглядом, усиленным оптикой. А теперь полого поднимающийся берег видели все. Там то и дело возникали вспышки света, будто открывались глаза какого-то злого волшебника. Он бросал взгляд в море, и взгляд этот серебряной дорожкой, такой же, как у Луны, бежал по воде.
«Дьявольский луч! От такого не спрячешься!»
Подходя к берегу, корабли десантного каравана оказались как на ладони у тех, кто находился на земле. Лишь посмотри в море.
«Заметят, как пить дать заметят. Надо в дозор слепых поставить, чтоб караван не заметили. А вот когда заметят, луч этот хоть и душу наизнанку не вывернет, зато её вывернут батареи тяжелой артиллерии, зарытые на вершинах холмов».
Топилин заметно нервничал. Хотел он это от товарищей скрыть, но как такое скроешь?
Караван настойчиво шел навстречу неизбежному.
Серебряный луч, скользнув по воде, зацепил за головной катер, прошелся по его палубе, высветив фигуру циркача, и зажег огни Святого Эльма на кончиках радиоантенн.
Топилин невольно прикрылся от этого света ладонями, сощурил веки, и всё ждал, что вот сейчас свет вернется, на караван нацелятся другие лучи и корабли запутаются в них, как мухи в паутине, но ничего этого не произошло.
«Там у прожектора точно слепой стоит!»
Рулевые перед самым берегом включили винты на реверс, гася скорость. Катера мягко тыкались носами в прибрежный песок. Морские пехотинцы, сидевшие на их палубах, ощущали при этом лишь легкие толчки, не сильнее тех, что получаются, когда машина на малой скорости наезжает на рытвину. Солдаты посыпались с катеров в прибрежные волны, как горох из треснувших стручков.
Но первым в атаку бросился циркач. Причем он добрался до берега одним прыжком. Вот он-то как раз ноги не замочил. А все остальные замочили. Никто из морских пехотинцев не смог так далеко прыгнуть. Все в воду угодили. Катера подошли к берегу ближе некуда, вода не доходила до колен, но у кого-то из морских пехотинцев были сапоги с укороченным голенищем, а у большинства и вовсе ботинки. Ноги промочить – не самое плохое, что может с тобой случиться в десанте.
Топилин видел, как циркач взобрался на носовое ограждение, присел, каким-то образом удерживая равновесие, хотя леер был еще уже и неудобнее, чем куриный насест, потом выпрямился, как разогнувшаяся пружина, сильно оттолкнулся ногами и буквально взлетел, расправляя руки, которые из-за его дурацкого плаща превратились в настоящие крылья.
Полет был завораживающим. Циркач приземлился, опять присел и бросился вперед на четвереньках, как зверь, взбираясь по пологому склону. Морские пехотинцы едва за ним поспевали, а ведь многие из них показывали такие высокие результаты в беге, что любой не посрамил бы честь родной части даже на соревнованиях Пролетарской спартакиады.
Они тенями бежали по берегу, невесомые, неощутимые.
Быстрей, быстрей – прочь от берега, где ты совсем беззащитен.
Топилин, закинув на плечо бесполезный пока автомат, пробовал не отставать от циркача. Да какое там. Зацепившись за камень, он растянулся на земле. На зубах что-то захрустело. Хорошо еще, что он успел выставить перед собой руку, а то точно расшиб голову. Подняться ему помог Васнецов, но Топилин от него отмахнулся. Хотел сказать что-то злое: «отстань, не обращай на меня внимания», но вспомнил о приказе хранить молчание и прикусил язык.
Гипнотизер вложил в них и всю информацию, которую раздобыли разведывательные самолеты. Берег был теперь им знаком, точно они уже не раз бывали здесь.
Румыны как-то подозрительно молчали. Не готовят ли они ловушку? Не могли же они умереть от какой-то неведомой болезни, которая выкосила всех за считанные минуты. Прожекторы продолжали бесцельно шарить по воде. Вряд ли их направляет костлявая рука мертвеца.
Тем временем, транспорты встали на рейде. С них спустили баркасы, которые в челночном режиме переправляли на берег десантников. Всё новые волны наступающих накатывали на берег.
Топилин увидел первую линию фашистских окопов и пулеметные гнезда. До него донеслись глухие удары, всхлипы. Там шел бой. Вернее, морские пехотинцы уничтожали совсем не сопротивляющегося врага.
Прыгнув в окоп, Топилин буквально налетел на румына, смотревшего по сторонам непонимающим взглядом. Обхватив могучими руками его голову, морской пехотинец свернул ему шею. Наблюдая за тем, как угасает жизнь в глазах врага, Топилина вдруг обожгла догадка:
«Они нас и вправду не видят! Они не видели корабли, и они не видят нас! Вот почему мы смогли подойти к берегу! Вот что сделал циркач! Вот что сделал наш Ангел-хранитель! А мы-то над ним смеялись. Теперь над собой будем смеяться, если вернемся!»
Он представил, какой ужас охватил души фашистов, когда их товарищи неожиданным образом стали умирать и когда у них невесть откуда возникали кровавые раны, как какие-то стигматы. Но те ведь должны возникать на руках и ногах, а морские пехотинцы все больше оставляли их на горле и груди врагов.
«Да я бы сам в штаны от такого наложил. Благим матом заорал. А что? Недаром нас «черной смертью» кличут. А она должна приходить незаметно».
Морские пехотинцы захватили батареи на вершинах холмов: какие смогли – развернули в обратную сторону, и, оставив в качестве прислуги подоспевших десантников, покатились вниз. И вот только тогда румыны начали подозревать, что происходит что-то неладное. Наверное, на эти мысли их навело то, что перестали отвечать рации постов обороны первой линии.
В воздух, шипя, поднялось несколько осветительных ракет. Где-то в глубине берега бухнуло орудие. Снаряд, пролетев над вершинами холмов, врезался в воду в нескольких кабельтовых позади кораблей огневой поддержки. Поднялся столб воды, завис, как колонна, поддерживающая крышу древнего храма, а заодно и небеса над ним, но не смог устоять и рассыпался, опадая брызгами. И тут же заговорило сразу несколько батарей, расположенных в глубине берега, но там еще не разобрались, где находится противник, полагая, что он даже не высадился.