Кот Шрёдингера

Я понимаю разницу между плагиатом и литературным заимствованием: первый оспаривает приоритет, а второй нет, правильно? Я не всегда готов сказать, является ли какая-нибудь фраза, мотив, тема или идея в этих кратких путевых заметках заимствованием, литературным или не литературным, но на всякий случай упомяну тех, заимствования у кого были отрефлексированы. Для порядка и каталогизации я расположу их по алфавиту: Самуэль Беккет, Юрий Коваль, Юнас Ли, Флэнн О’Брайен, Александр Пушкин, редакция газеты «Новая Ладога № 19»), Михаил Салтыков-Щедрин, собиратели

Ари и Фукс шли по дороге и разговаривали. По их сдержанному тону и приглушенным голосам можно было с уверенностью сказать, что с ними шел и Боп.

Ну, как твоя баба, спросил Фукс.

А тебе какое дело, ответил Ари, я же не спрашиваю, как твоя девка.

А, очень мило, что ты о ней вспомнил! Жива, здорова, тебе кланяется.

Спасибо, буркнул Ари.

Так как твоя баба, спросил Фукс.

Дорога поднималась, более или менее, до самой вершины холма. Большей частью она шла пологой спиралью мимо приусадебных домиков за прозрачными зелеными заборами, с гаражами, подстриженными лужайками и бассейнами. Было довольно жарко.

Откуда-то из травы явился довольно тонкий человечек. Из всей одежды на нем достойны упоминания были лишь шляпа и бурая куртка.

Г-господа, сказал он, чуть заикаясь, не по эйнштейновой ли тропе вы собираетесь пойти?

По ней самой, охотно и даже любезно сказал Ари, а Фукс промолчал.

Так знайте, что там стоят полицаи. Знайте.

А далеко ли они, спросил Ари из вежливости.

Да вот за двумя поворотами, изволите знать.

Ну и что, беззаботно спросил Ари, а Фукс угрюмо молчал.

Они проверяют аусвайсы, сказал лысый человек, а Фукс кивнул. Его шляпа (то есть шляпа Лысого) была удостоена упоминания именно потому, что скрывала огромную лысину. Кроме лысины выше его бровей, ушей и загривка на голове его не было абсолютно ничего, ну, кроме шляпы, конечно. Шляпа была высшей точкой Лысого. Можно еще сказать, она уменьшала его лысость, или, по крайней мере, делала ее неочевидной, гораздо менее очевидной. По крайней мере для Фукса с Ари.

Кто ж ходит в горы с аусвайсом, спросил Ари растерянно.

В том-то и дело, сказал Лысый человек. И, видя некоторое замешательство Ари (Фукс угрюмо молчал) повторил: в том-то и дело.

Вы сами видели, что ли, спросил Фукс.

Кого, спросил Лысый.

Полицаев, сказал Фукс. И то, что они пытают людей без аусвайсов, на что Лысый ответил, нет, дескать, сам я не видел…

Все замолчали и молчали долго. Лысый сказал, разряжая обстановку, знаете, я тут подвернул ногу… Может, поможете мне добраться до дома?

А где ваш дом?

Тут, совсем недалеко! Совсем недалеко. Буквально пять минут вверх, только не по дороге, а по тропе (вверх и правда вела малозаметная тропка).

Но не частная ли она, забеспокоился Ари.

Нет, что вы! Исключительно публичная, успокоил его Лысый, абсолютно!

Тропа шла круто вверх мимо заборов, овитых плющом и какими-то колючими кустарниками типа ежевики или, может быть, малины. Фукс и Ари подталкивали Лысого (про которого они еще не знали, что он лыс), или, может быть, это он подтягивал их по склону. Идти было легко. Ветви хлестали их по лицу и плечам, ягоды оставляли на одежде пятна, которые непросто (если вообще возможно) отмыть. А Лысому было хоть бы хны — то ли он так свободно уворачивался от хлещущих веток, то ли не уворачивался вовсе, но шел он легко, несмотря на подвернутую ногу.

Ну вот мы и пришли, объявил он с энтузиазмом. Это было и вправду недалеко, не прошло и пяти минут довольно быстрого, впрочем, шага.

Куда пришли, не понял Ари. Справа за маленьким заборчиком была какая-то совсем уж малопроезжая дорога, упирающаяся в богатое именье, со львами (каменными), изгородью (живой) и китайским садиком. Впереди тропа вела мимо этого именья все вверх, вверх. Слева была покрытая высочайшим вереском пустошь.

Еще три шага, сказал Лысый и протянул руку, меня звать де Селби.

Ари, сказал Ари. Можно просто Эдик.

Герр Фукс, — сухо сказал Фукс.

Боп, как обычно, ничего не сказал.

Через (действительно) три шага вереск с левой стороны расступился, как по волшебству, показалось поле для гольфа, покрытое ровной красивой зеленой травкой. По полю там и сям ходили престарелые фрау с клюшками, с тележками, ведомыми кэдди или самостоятельно (в смысле, тележки были ведомы самостоятельно престарелыми фрау, или же моторчиком). В основном они ходили парами (в смысле, фрау и кэдди, или фрау и фрау, тележки и клюшки не считаются). То и дело какая-нибудь престарелая фрау хватала клюшку и тщилась ее поднять, но у нее не хватало на это сил, а если хватало сил, то не хватало меткости попасть по шарику, а если хватало меткости попасть по шарику, то не хватало меткости ударить в нужном направлении, а если хватало меткости, то не хватало сил добить до лунки. Диаграмма нехваток была примерно такой: сила (поднять клюшку) -> меткость (попасть по шарику) -> меткость (попасть в нужном направлении) -> сила (добить до лунки). Старушки ходили и постоянно терпели ту или иную неудачу. В дополнение ко всему они иногда падали, и тогда кэдди их поднимали. Вся эта механика представляла собой зрелище наиудручающее.

Я живу здесь, сказал де Селби и показал на поле, очень, очень удобно. Очень близко от дороги и прекрасный вид на залив. Заглянете в гости?

Извините, очень спешим, сказал Фукс, на обратном пути, быть может?

Ну, как знаете, сказал де Селби, до свидания! И он перешагнул через низенький каменный бордюр, снял шляпу (только сейчас друзья увидели, что он лыс как коленка; вопрос, стали бы они ему помогать, если б знали!), пошел, хромая, мимо престарелых леди, которые как будто его не заметили, за ближайший холм. На холме стоял маленький флагшток, обозначавший лунку, до которой леди пытались добить шариком. Проклятый шарик все время скатывался вниз! А де Селби совершенно исчез из виду, словно его никогда и не было.

Это кто был, бомж, что ли? где он живет-то, осторожно, памятуя о Бопе, спросил Ари.

Не знаю.

Может, он из Доброго народца?

Ага, конечно, послан нам, чтоб избавить от полицая.

Невежливо как, хоть бы в гости позвал.

Он и позвал.

Да, кстати, позвал, и ты сразу отказался. Вот почему? Я бы перекусил или выпил чего-нибудь.

Нипочему. У Доброго народца не пьют и не едят, а то навеки останешься.

Он из Лысого народца, не из Доброго. А у лысого народца, наоборот, останешься, если ничего не ел и не пил, понял!