Кот в малиновом тумане
Шрифт:
— Ники всегда где-то здесь.
Ленивая усмешка Ральфа показалась Темпл знакомой, — не только своим легким нахальством, но и самой формой губ и очертаниями лица.
Имя «Ральф» не слишком подходило этому смуглому двадцати с чем-то летнему парню со вкрадчивой повадкой, в костюме цвета сливочного мороженого от Нино Керутти, призванном растапливать женские сердца на расстоянии ста шагов. Если бы Вэн фон Райн не назвала его Ральфом, Темпл приняла бы его за местного исполнителя баллад Джонни Даймонда.
— Другими словами, — сказала Вэн, нахмурившись, — Ники никогда нет в поле зрения, когда он нужен. Боюсь, тебе придется самому сопровождать мисс Барр.
Ральф пожал плечами, изысканно подчеркнутыми пиджаком безупречного пошива.
— Да без проблем.
Его изучающий взгляд скользнул по Темпл, которой только что исполнилось тридцать, так что она была для него старушкой.
— Это один из братьев Ники, — сухо представила Вэн. — Надеюсь, с ним вы будете в безопасности.
— Правда? — спросила Темпл с проснувшимся интересом.
Семейка Ники Фонтаны была живой легендой Лас-Вегаса. Она отличалась невероятным количеством братьев (девять или десять, насколько Темпл смогла припомнить), их вызывающей элегантностью и предположительным членством в рядах мафии. Сам-то Ники, конечно, был вполне респектабельным бизнесменом — покупка и реставрация «Хрустального феникса» и женитьба на Вэн фон Райн, дочери менеджера отеля из Германии, завоевали ему эту репутацию. Остальные парни Фонтана были не женаты и нигде официально не работали. Темпл никогда раньше не встречала никого из этой семьи во плоти, кроме самого Ники, и теперь нашла их породу привлекательной, но чересчур вызывающе смазливой, чтобы принимать всерьез.
Ральфу удалось опередить ее на пути к двери офиса так легко, точно он умел телепортировать, и распахнуть дверь перед ней. Обычно Темпл терпеть не могла подобные галантные выходки, которых полно в старых фильмах, но брат Фонтаны был слишком легендарной личностью, чтобы делать ему выговор.
Она проплыла к двери в своих классических лодочках от Ивана Пиконе, надеясь, что выглядит столь же стильно и делово, как Вэн фон Райн с ее тевтонской кровью. Для ведения дел огромного отеля в центре Вегаса были, на взгляд Темпл, не лучшие времена, они, эти дела, требовали гораздо больше времени, чем она согласна была бы потратить при сохранении достаточно расслабленного стиля жизни.
И все равно, если бы ей предложили назвать ее любимый отель в Лас-Вегасе, она, не задумываясь, выбрала бы «Хрустальный феникс». И не только по личным причинам (например, потому, что Луи раньше обитал здесь, или потому, что именно в здешнем ресторане на крыше Макс Кинселла сообщил ей о покупке их общего кондоминимума в «Серкл Ритц»).
Темпл сдвинула брови. Лучше не вспоминать. Не надо позволять прошлому бросать тень на настоящее.
— Вы, вроде, знакомы с нашим отелем, мисс Барр? — спросил Ральф с улыбкой, в которой сквозило даже нечто похожее на смущение. Похоже, элегантные братья Фонтана начинали скромными упаковщиками продуктов в супермаркете.
— Я, в общем, знакома со всеми публичными местами, — сказала Темпл, — но не во всех подробностях. В каждом отеле есть разные любопытные местечки.
— Любопытные местечки — мой конек, — сообщил Ральф и простер руку, точно гид, начинающий тур. Скорее всего, для того, чтобы дать ей получше разглядеть золотой овал римского перстня — настоящего римского перстня. Подлинный антиквариат.
Интересно, где братья Фонтана берут деньги? Вряд ли от своего прославленного дядюшки, Марио Фонтаны по прозвищу Мачо. По крайней мере, не в открытую.
Темпл почувствовала некоторую тревогу от того, что, похоже, связалась с неподходящей компанией. Конечно, «Хрустальный феникс», а также сам Ники и Вэн фон Райн пользовались прекрасной репутацией в обществе, но вот остальные братья — нет. С другой стороны, если говорить о сомнительных связях, у Темпл и у самой было рыльце в пушку — благодаря Максу Кинселле, который в настоящий момент разыскивался Интерполом.
А Ральф, меж тем, был неплохим гидом. Когда он не хвастался такими обыденными местами, как лобби с зимним садом, игральными столами, обтянутыми тончайшей замшей, и бассейном, обсаженным пальмами, он-таки показывал Темпл любопытные местечки.
— Мемориальный пруд имени Луи, — торжественно сообщил он, склонив голову и скрестив руки на груди. Они остановились у клумбы с цветущими каллами.
Темпл заглянула в затененную лилиями глубину, где огромные толстые рыбы с золотистой чешуей носились по кругу, как рассерженные пираньи.
— Роскошные золотые рыбки! — признала Темпл.
— Личные угодья шеф-повара Сонга. И не вздумайте назвать их при нем «золотыми рыбками». Или карпами. Мой брат Армандо однажды назвал их карпами, а шеф услышал и чуть не отрезал ему уши своим тесаком для мяса. Эти рыбы называются «кои». Но слово произносится так, будто между «к» и «о» есть еще коротенькое «у». Вот так: «к-уо-и».
— Куои, — повторила Темпл, тронутая тем, как обстоятельно Ральф все это объяснял. Она и так знала название рыб, но не стала ему говорить, чтобы не разочаровывать. — А почему это мемориальный пруд Луи? Луи еще жив.
— Так ему просто повезло, что шеф-повар промахнулся. Этот котяра оказался чересчур быстрым, чего не скажешь по его виду. Толстяк постоянно ошивался вокруг пруда, пытаясь своровать рыбу. И всегда уворачивался от Сонга, уж поверьте мне.
Темпл, конечно, поверила, и они пошли дальше, на роскошную кухню отеля во всем ее стальном блеске, где и встретились лично с шеф-поваром Сонгом, его многочисленными помощниками, а также его прославленным тесаком для мяса.
Потом ее провели по огромным подвальным помещениям, начиная от гримерных хористок (места, явно вызывавшего повышенное внимание Ральфа), до огромного лифта под сценой, поднимающего декорации и реквизит наверх, к ожидающей публике.
— Это напоминает мне времена, когда я работала в театре «Гатри» в Миннеаполисе, — мечтательно сказала Темпл. Ее слова отдавались эхом в гулком подбрюшье сцены. — А как там, наверху?
Ральф отвел ее к другому лифту в дальнем углу подвала, и они поднялись на следующий этаж, в театр, где Темпл тут же принялась бродить по пустой сцене у потухшей рампы, под холодным сиянием нескольких верхних ламп, освещающих кресла в зрительном зале.