Кот в малиновом тумане
Шрифт:
— Кто это — кое-кто?
— Сама знаешь. Клиент.
— Клиент, стало быть. Приятно слышать, что вы соблюдаете конфиденциальность своих клиентов.
Кривая улыбка Восьмерки как нельзя лучше оттеняла его кривые зубы:
— Ага, милая, иногда я слушаюсь правил, даже если меня так и подмывает их нарушить.
Он поднялся.
— Надо пойти обменять эту байду, пока кто-нибудь из знакомых меня не усек с чертовой кучей мелочевки.
— Я помогу вам донести их до кассы, — вызвалась Темпл.
— Ты настоящая леди, — сказал Восьмерка с наполовину шутовским, наполовину серьезным поклоном.
— Йа-ху-у-у! —
Седовласая женщина в ярко-зеленом трикотажном брючном костюме поверх великоватой фиолетовой блузки повернулась к ним с широкой усмешкой, продолжая бесконечно нажимать на кнопку на автомате, в котором вращались ряды разноцветных фруктов, точно в зеленной лавке.
— Офигеть! Восьмерка О’Рурк скатился до того, что играет на десятицентовиках! Не могу дождаться, когда расскажу об этом парням из «Глори Хоул»!
— Хестер Полиэстер, — отозвался тот с отвращением. — Если ты только пикнешь насчет того, что ты меня тут видела, я возьму толстую иголку и зашью тебе рот так туго, что ты никогда больше не сможешь кричать: «Бинго!».
Женщина извлекла несколько десятицентовиков из своего кошелька и засунула их в ненасытную пасть машины, ни на секунду не прерывая вечного ритма: звяк-звяк-звяк… бряк… дзинь-дзинь-дзинь… бряк.
— Ага, ты считаешь себя чересчур крутым для десятицентовой игры, правда? Скрываешь свои пороки, О’Рурк? Что касается зашивания ртов, так у тебя такие кривые руки, что ты не сможешь сделать ровный стежок даже на разделительной линии на шоссе!
Хестер Полиэстер все еще продолжала выкрикивать ругательства, когда Восьмерка вместе с Темпл протолкались сквозь очередь, чтобы вывалить его выигрыш на мраморный прилавок перед кассиром. Латунная решетка, огораживающая кассу, делала ее похожей на нечто среднее между окном банка в даунтауне и пропускным пунктом Святого Петра у врат рая. Через пару минут Восьмерка уже засовывал в карман сорок три доллара хрустящими купюрами.
Они дружно вернулись в зал казино. Игральный стол, ставший центром событий, теперь был неотличим от других — посторонний и не догадался бы, если бы не знал точно, на каком из них лежал труп. И не посторонний тоже догадался бы, только посмотрев на потолок, дыра в котором была наспех заделана куском картона.
Впрочем, «Хрустальному фениксу» не о чем было волноваться — большинство игроков никогда не поднимают глаз к небу, даже если знают или догадываются о существовании «Всевидящего Ока».
Восьмерка ничего не сказал, но слегка передернулся.
Темпл вздохнула:
— Хотелось бы мне знать, кто ваш клиент. Уверена, что полиция тоже рада была бы это узнать.
— Клиент, — отрезал О’Рурк, кинув на нее острый взгляд, как будто каждый его зрачок ощетинился зубочисткой, предостерегая от дальнейших расспросов. — Клиент, который будет очень разочарован, когда узнает, что его розыски кончились дохлым номером.
— «Его»?
— Ишь, какая ты быстрая, мисси. Но ящерки тоже быстрые, а я им даже время не скажу, если спросят.
Его жесткие пальцы прикоснулись к полям «федоры» прощальным жестом, и он ретировался, одновременно самый бедный и самый богатый человек на свете.
— Клифф Эффингер, — выдохнула Темпл имя, которым Вэн фон Райн назвала убитого, и глубоко задумалась.
Это было ничем не примечательное имя, вполне подходящее жалкому мертвецу, обнаруженному сегодня. Темпл вызвала в памяти облик убитого: явный лузер в рубахе с короткими рукавами и заскорузлом полиэстровом галстуке; стареющий, с толстым животом и редкими волосами. Потертое временем лицо опухло от выпивки, ночных бдений и, возможно, недавней драки. Должно быть, мелкий жулик, предположила Темпл. Возможно, игрок, который проиграл слишком многое в своей жизни. Кто в «Серкл Ритц» мог охотиться за подобным типом?
Внезапно ее одолело стремление узнать, кто был человек, найденный несколькими месяцами ранее в потолке над казино в отеле «Голиаф». Никто никогда при ней не упоминал его имени или рода занятий. Черт. Ей почти захотелось, чтобы Молина вела дело о сегодняшнем мертвеце, тогда она могла бы спросить у нее. Хотя Молина, скорее всего, ничего бы не сказала. Во всяком случае, пока Темпл не скажет ей чего-нибудь интересного о Максе, а Темпл делалась весьма замкнутой, когда дело касалось Макса.
Она смотрела на злополучный стол. Игроки, в большинстве своем мужчины, снова склонялись над его оскверненной поверхностью. Они азартно следили за игральными костями, которые катились по обтянутой темно-синей замшей столешнице, слегка запятнанной красным. Они молились об удаче и проклинали «зеро».
А Темпл видела перед собой другое «зеро» — круглую дырку от пули в голове трупа, и размышляла, вышла ли она с другой стороны или застряла в мертвых мозгах человека, когда-то бывшего живым.
Возможно, этот несчастный был добрым человеком. Может быть, у него была мать, обожавшая каждый его детский шажок. Или ребенок, называвший его «папочкой». Или хотя бы собака, которая бежала на его зов. Может быть, когда-то он был хорошим, честным членом общества, давным-давно потерявшим все в Лас-Вегасе.
Может быть.
Может быть, Клифф Эффингер был человеком, о котором кто-то будет тосковать.
Может быть, это будет даже клиент Восьмерки О’Рурка.
Темпл снова вызвала в памяти облик мертвеца и решительно отмела последнее предположение. Чудес не бывает. А если и бывают, то не с нами. И уж точно не с человеком, который выглядит так, как выглядел убитый.
Глава 16
Вандал
Темпл наслаждалась конфетой. «Ванильный крем» от «Этель М» — толстый слой шоколада, потом хрупкая сахарная корочка, и вот уже нежная начинка тает на языке… М-м-м!..
Она редко позволяла себе сладкое, бедная, лишенная удовольствий детка. Единственным исключением из строгой диеты, включающей комплекс карбогидратов, овощи, фрукты и обезжиренный йогурт, было время, когда по каналу PBS шел детектив.
Нынче вечером это был «Инспектор Морзе» — сериал, отвечающий высоким запросам Темпл, однако в нем имелась загадка, которая интриговала ее в несколько ином разрезе, чем тот, который задумывал сценарист. Она никогда не встречала мужчины, который был бы настолько хронически увлечен женщинами, как главный герой сериала, и при этом столь же хронически неспособен сделать с ними хоть что-нибудь продуктивное. Вообще-то, можно было ожидать, что такой крутой перец, как этот инспектор Морзе, давно бы уже осознал положение вещей и наплевал на слабый пол.