Кот в мышеловке

Кард Селена

— Не притворяйся, дрянь! Всё ты понимаешь!

— Для начала прекратите меня оскорблять и позвольте Вам напомнить, что на «ты» мы с Вами не переходили.

— Ты мне ещё указывать будешь, подстилка!

Рука Олеси потянулась к прикроватному столику, где стояла маленькая вазочка с незабудками…

— Ну, хватит! Этот балаган не для меня, — с последними словами она выплеснула содержимое вазы в лицо Крутицкому.

— Ты, ты… — он захлёбывался от ярости и попавшей в рот воды. Хотя враньё! Воды-то было чуть-чуть,

но цветы в рот попали точно, поэтому и отплёвывается, с удовлетворением наблюдала Олеся.

— Если хотите продолжать в том же духе, то дальше полетит ваза. У меня тут достаточно метательных снарядов, — воинственно предупредила, уперев руки в боки, — Или разговариваем, хотя мне это совсем неинтересно, или выметайтесь из моего дома, — глазами Олеся искала что-нибудь потяжелей, но боковым зрением наблюдала за Крутицким, кто знает, что ему в голову взбредёт.

— Ты…

— Это я уже слышала. Есть что-то новенькое? — перекидывая с руки в руку вазу, поинтересовалась прекрасная амазонка в наряде Золушки.

Хорошо, что у неё под рукой кочерги или ухвата не оказалось, эта бы не промахнулась! Надо как-то отвлечь её внимание…

— Новенькое, — вкрадчиво поинтересовался мужчина, незаметно сгруппировался, готовясь к прыжку, — Раздевайся!

— Что-о-о? Совсем оборзел!!!

— Вот мы уже и на «ты»? — перехватывая вазу и заводя руку девушки ей за спину, почти ласково прошептал на ухо Круьтицкий.

— Не дождёшься, придурок!

— Ай-ай-ай, Золушка, а так ругается… — покусывая мочку ушка, шепчет бархатным голосом, не забывая давить на руку.

— Есть, у кого поучиться! Влетел в квартиру, обзывается, руки заламывает и ещё благодарности ждёт, козёл! Ща! Обязательно отблагодарю, письменно и с печатью! — из глаз от боли огни сыплются, полный новогодний фейерверк! Однако, этому идиоту не доставлю удовольствия показав, что больно, не дождётся!

— Разденешься сама или помочь, — вкрадчивый голос злит, но вывернуться не удаётся.

— Горничной захотел поработать?

— Такая скромная Серенькая мышка, а сколько огня! Кровать подожжёшь… Хотя я не против…

— Пошёл ты! — предательские слёзы всё-таки набегают на глаза Олеси.

— Меня зовут Руслан Игоревич Крутицкий. Ни о чём тебе не говорит?

— А должно? Что в подборке что-то перепутала, не те книги и периодику через Татьяну передала?

У мужика чувствуется лёгкое замешательство. Олеся судорожно пытается сообразить, как ей освободиться из железного захвата. Эх, надо было каким-нибудь приёмам поучиться, сейчас бы в самый раз пригодились!

— Вы?..

— Я! Серенькая Олеся Владимировна! Меня Зоя Ивановна Вам представляла. Доехало? Теперь, может, отпустите…

— В смысле «серенькая»? — застопорился Крутицкий.

— В смысле фамилия такая. Вы вот Крутицкий, а я Серенькая! Что непонятного? Папа Серенький, мама Серенькая и дочка тоже Серенькая… —

девушке хочется рассмеяться, но боль в руке напоминает, что дело в чём-то ином, нежели ошибка в работе, — Вы мне руку-то отпустите, мы с Вами не на ковре, — это Олеся зря сказала, но слово не воробей, прилетит и огребёшь, — У нас разные весовые категории, не заметили?

— Значит Серенькая?

— Ну!.. Лучше, конечно, Сиренька, но, видно, ошибочка орфографическая закралась…

— Серенькая…

Господи, что у него заело? Вроде её об вешалку слегка приложили, а у мужика крыша поехала… и вцепился, как клещ. Больно же!

— Может, Вы что перепутали? — с надеждой тянет Олеся.

— Нет, — резко обрывает Крутицкий, — Это ты, мелкая тварь, перепутала!

Опять?!!

— Привёз тебя сюда мой отец, Крутицкий Игорь Ростиславович. Я ехал за вашим такси, как только вы вместе ушли с благотворительного вечера. Не терпелось отца уложить в постельку? А ничего, что пасынок старше мачехи мог бы быть? Хотя такую шалаву это вряд ли волнует, не правда ли?

Теперь у Олеси голова пошла кругом…

— Вы сын Игоря Ростиславовича?

— Да, я его сын! Не ожидала? Думала, что одинокого старика вокруг пальца обводишь? А его есть кому защитить.

— Давайте разберёмся…

— И так всё понятно! Дурочку-то из себя не строй! На тебе платье и украшения моей матери…

— Игорь Ростиславович сказал, что платье, туфли и прочее он взял в прокате… А украшения… Они что, настоящие? Мама моя, а если б что-то сломалось или серёжка потерялась, — Олеся перепугалась не на шутку. Наплевать на Крутицкого-младшего, но как так мог поступить с ней его отец. Доверие. Правда. А сам?..

— Отпустите… пожалуйста…

Крутицкий отпустил девушку, и она неловкими движениями, потому что рука затекла и болела, начала снимать украшения, а потом расстёгивать платье. Опомнилась, что делает это в присутствии мужчины, встала, открыла дверцу шкафа и за ней, как за ширмой начала судорожно снимать с себя одежду. Нацепила первое попавшиеся платье и вышла из-за дверцы.

— Я сейчас всё сложу и заверну, — безжизненным голосом в некуда произнесла Олеся, — Забирайте и убирайтесь! Можете проверить, себе ничего не оставила…

— Вы оставите моего отца в покое! — безапелляционно потребовал Крутицкий- младший.

— Это Вы с ним сами объясняйтесь, а меня впредь прошу не беспокоить, господа Крутицкие!

— Она ещё и обиженную из себя строит! Страдалица… Бедная серенькая мышка, — издевательски сделал акцент на созвучии её фамилии и описании мышки.

— Вы получили, что хотели? К Вашему отцу я близко не подойду, хотя он и не заслужил такого отношения с моей стороны, — голос начал прерываться, но девушка сделала над собой усилие и продолжила, — Когда всё выясните, то не трудитесь извиняться, а теперь… Пошёл. Вон.