Кот
Шрифт:
— Клянусь, я не отходила от нее ни на миг. Анжела была мертва. Старуха закрыла ей глаза. В покойнице появилась какая-то таинственность — как теперь в попугае Маргариты.
— Когда это случилось?
— Полчаса назад.
Он схватил руку, еще мягкую, но эта рука уже никогда его не обнимет.
Его мать отошла, когда рядом не было никого, даже какой-нибудь г-жи Бланке. Она была одна. Эмиль тогда уже был женат. Несколько недель ей нездоровилось, но она оставалась на ногах и хлопотала по хозяйству. Каждый вечер он приходил к ней, приносил сласти, фрукты. Он нашел
Иногда ему бывает страшно: вдруг, вернувшись домой, он найдет Маргариту мертвой в одной из комнат.
Между тремя женщинами не было ни малейшего сходства — ни между матерью и Анжелой, ни между ними обеими и Маргаритой, но в дремоте он их смешивал. Особенно голоса, словечки, фразы. И наверно, какое-то недоверие в глазах. Как знать, может быть, то, что их роднило, заключалось не в них, а в нем самом, в том чувстве страха, которое он испытывал еще в детстве, всегда зная за собой какую-нибудь вину; в чувстве неловкости, неисполненного долга, в сознании того, что он сделал не все, что следовало, и заслуживает порицания.
Какая разница, когда это случилось — в июне, июле, августе? Во всяком случае, в то время Маргарита вконец извелась и ни минуты не могла усидеть на месте. Несколько дней Буэн не ходил следом за ней по магазинам. Он вожделел к Нелли. В конце концов наведался туда, задал, как всегда, безмолвный вопрос, получил сигнал и по пятам за ней пошел в кухню.
— У тебя появились прежние замашки. Жена не ревнует?
— Мы с ней не разговариваем.
— Кроме шуток?
— Истинная правда.
— Погоди… Больно.
Долгое молчание. Дыхание у него пресеклось. Потом Нелли одернула подол и продолжала, не теряя нити разговора:
— Выходит, вы живете вместе, в одном доме, и ни слова друг другу не говорите?
— Ей-богу, так.
— А если надо что-то сказать друг дружке?
— Пишем записки.
— К примеру: “Хочу заняться с тобой любовью”.
— Этим мы никогда не занимались.
— Она тебя не возбуждает? Или сама не хочет?
— Все вместе. Не знаю.
Буэну хотелось выговориться, но он уже злился на себя за это, словно, упомянув о Маргарите в болтовне с Нелли, он совершил нечто недостойное, неделикатное.
Он сидел у стойки со стаканом сансерского в руке, как вдруг, обернувшись и выглянув на залитую солнцем улицу, ясно увидел жену: она шла по тротуару с женщиной лет на десять моложе — он уже замечал эту особу в магазинах. Обе шли медленно, словно вели неторопливый разговор. Может быть, Маргарита сейчас тоже говорит о нем?
Поравнявшись с кафе, она оглянулась. Должно быть, увидела его, хотя внутри было полутемно. Она видела все, все угадывала, особенно если дело касалось его, а уж если он хотел что-нибудь от нее скрыть, — подавно.
— Это она?
— Она.
— Которая из двух?
— Старшая. В розовом платье.
— Она всегда так одевается?
— Носит все только светлое, чуть блеклых цветов.
— Она тебя видела?
— По-моему, да.
— Тебе это неприятно?
— Да нет.
— Ну, не знаю, не знаю… Прийти сюда опять не побоишься?
— Чего мне бояться?
— Завтра придешь?
— Непременно.
— Твое здоровье!
Но назавтра он не пошел к Нелли. В доме, что в конце тупика, произошло событие. Часа в четыре в дверь к ним позвонили — такое бывало редко. Маргарита, казалось, ждала этого звонка и не спеша пошла открывать.
— Как поживаете, госпожа Мартен? Гостья была очень смуглая, крепкая, плечи прямо мужские, на губе усики.
— Я не помешала?
Маргарита знала, что Эмиль без пиджака сидит в гостиной и читает журнал. Тем не менее она пригласила посетительницу именно в гостиную. Он чуть заметно привстал и поклонился. Г-жа Мартен поколебалась, хотела было подать ему руку, но Маргарита пригласила ее:
— Садитесь, пожалуйста. Это самое удобное кресло. Кажется, в нем любила сидеть моя матушка… Я ее так мало знала! От чашечки чаю не откажетесь?.. Попозже?..
Г-жа Мартен глядела на Буэна с любопытством и это его сковывало. Однако выйти из комнаты значило уступить поле боя, и он остался сидеть, для виду уткнувшись в журнал.
— У меня, знаете ли, редко бывают гости. Я почти всегда в одиночестве. Вы одна из немногих, кто пришел меня проведать. — И, проследив за направлением взгляда гостьи, Маргарита добавила:
— Не обращайте внимания. Я вышла за него, собственно говоря, из жалости. Он был вдов. С виду такой несчастный. Жил как раз напротив, в одном из тех домов, что идут на снос. Я видела, он по целым дням просиживает у окна. Однажды пригласила его на чашку кофе, и он показался мне вполне приличным человеком. Сейчас-то я понимаю, что он робел… Робел и притворялся. В жизни не видывала большего притворщика! Хотя, в конце концов, он не так уж и виноват… Я слишком поздно поняла, что у него не все дома. Стоило ему открыть рот, он изрыгал какую-нибудь грубость; поэтому я попросила его помалкивать.
— И он ничего вам не говорит?
Ну прямо как Нелли! Но Маргарита вела себя более жестоко, более коварно, чем он в разговоре на улице Фейантинок:
— Вот уже несколько месяцев.
— Ни слова?
— Ни слова. Иногда швыряет мне скатанные в комок записки — я их даже не читаю.
— Почему?
— Потому что знаю наперед — там одни ругательства. Он не в своем уме и доказал это: у него издох кот, старый беспородный котище, подобранный бог знает где, и он обвинил меня, что это я его отравила! Я, которая, слова не говоря, терпела этого кота в доме, терпела, что ночью он спит у нас в спальне… Он спал на кровати своего хозяина и так храпел, что я не могла уснуть.
Маргарита недобро посмотрела на мужа, в глазах у нее зажглись искорки торжества. Она изобрела новую месть. Завтра и послезавтра г-жа Мартен будет рассказывать эти басни в каждой лавке на улице Сен-Жак, и на него будут смотреть со смесью укоризны и сострадания.
— Знаете, что он сделал на следующий день?
— После чего?
— После того, как издох кот. Видите моего попугая?
— Да. Красивая птица! Он говорящий?
— Он неживой.
— То-то, я гляжу, он так долго не шевелится…