Котёл
Шрифт:
50
Бойцы народного ополчения вдохновились. Они разгромили самый воинственный батальон «Айдар» и готовы были разгромить и второй, если понадобится; такой же, подобный «Айдару». И этот батальон был действительно сформирован. Тем же Коломойшей.
В этой войне люди умирали, как мошкара при неожиданно ударившем морозе. С обеих сторон. Если бойцы освободительной армии Донецкой и Луганской республик отдавали свои жизни за освобождение от бандеровцев, но тоже брали деньги за каждый день пребывания на фронте, то все воинские формирования киевской хунты шли на войну исключительно за деньги. Рядовой получал свыше тысячи долларов
Если подняться несколько выше, то и там ничего хорошего мы не обнаружим. Из четырех президентов Украины только Кучма был порядочным человеком. Эту порядочность он старался блюсти и в государстве. При нем меньше воровали, меньше продавали совесть, меньше было лидеров типа Кролика, Ляшки- Букашки, Тянивяму и революционеров в юбках типа Фарион и Юлии Тимошенко. Остальные…нет слов. Пусть история даст им оценку.
— 27 июня — исторический день для Украины, — сказал Пердуске собираясь подписать экономическую часть договора с Евросоюзом. — По этому случаю я даю сепаратистам еще 72 часа жизни, а больше не смогу, меня подпирает план «Б». План «А» — передышка уже им подарен, а план «Б» — секрет.
На самом же деле никакого перемирия не было. Бандиты, как стреляли по жилым кварталам, так и продолжали стрелять, а Коломойша заявил, что он не подчиняется президентскому плану мирного урегулирования.
Коломойша потратил много денег, а результат нулевой. Кроме этого Россия возбудила против него уголовное дело, и теперь по закону он должен быть депортирован из любой страны и передан правоохранительным органам России.
— Если я потрацу половину моего состояния и выиграю эту войну, я останусь доволен. А батальон «Айдар» будет выполнять свои функции.
Несколько командиров народного ополчения сговорились и решили взять в засаду батальон «Айдар» так как это сделали первый раз весьма успешно.
Командир Киселев жил в центре вместе с супругой и маленьким трехлетним сыном Володей.
Он редко приходил ночевать, но каждый день позванивал супруге Людмиле, сообщал, что с ним все в порядке, что вечером он непременно будет, но не всегда приходил. Между тем бомбежки с воздуха усиливались и ей пришлось искать место в подвале, куда она спускалась с ребенком на руках, иногда он крепко спал и посапывал. Но ей всегда уступали, как матери с ребенком на руках. При каждом гуле она не думала о себе, а о муже: а вдруг что- Муж для нее был все: и любимый и друг и кормилец, и заступник от всяких бед. И она не мыслила себе жизни без него. Ей казалось, что все одинокие женщины переживают за своих мужей, но не так как она. Вот они сидят, у них глаза закрываются, а у нее сна ни в одном глазу. Только под утро, когда ее душа уставала, когда тело требовало абсолютного покоя и расслабления, глаза невольно закрывались, она могла погрузиться в непродолжительный сон. Но ребенок просыпался, ползал по ней си спрашивал, где папа.
Когда руки ослабли, веки глаз опустились, ребенок вывалился из рук и скатился на пол, и заревел на весь подвал, где уже все спали.
— Что такое- возмутился кто-то. — Вы уж держите своего ребенка как следует, что это за мать- да он может сломать руку.
Тогда Людмила поднималась и уходила к себе на третий этаж. Покормив ребенка, прикладывала голову к подушке и засыпала. Маленький Андрюша сидел в игрушках. Но недолгий материнский сон, она просыпалась минут через сорок и тут же брала мобильный телефон в руки. Телефон не только молчал, но и никаких звонков не поступало ранее. Тревога охватывала ее, она как бы поступала снизу и опоясывала ее всю до макушки. Миша, где ты, что с тобой происходит- У тебя телефон украли, ты его потерял, почему тогда не возьмешь у товарища, чтоб сообщить домой, все ли хорошо-
В большой комнате висел его портрет, она становилась перед ним на колени и крестилась, как перед изображением Иисуса Христа. Но ничего не помогало. Телефон молчал. Схватив ребенка в охапку, она пошла в другой дом к знакомой Марии. У Марии муж тоже служил в том же взводе. Мария была дома, она сидела с заплаканными глазами, а когда вошла Людмила, стала вытирать глаза влажным от слез носовым платком.
— Ты хочешь скрыть от меня правду- Не стоит, мне нужна правда. Что с нашими мужьями, говори!
— Наши мужья теперь в засаде. Может они уже убиты, может, попали в плен. Сегодня в три ночи был звонок и короткий разговор и ужасное слово: Маша, прощай. Все, довоевались. Нам надо собирать вещи и через границу, в Россию, если хотим выжить.
— Я ничего не хочу, я никуда не пойду, — сказала Людмила, обливаясь слезами. — Если мой муж погиб, мне жить не зачем, не для кого.
— Брось скулить: у тебя сын. Он подрастет, заменит отца… в какой-то степени. Да и ты еще молодая. Возвращайся домой, собирай чемодан. Встречаемся внизу. Через час. Все, иди, время дорого.
Уже ближе к обеду Люда с ребенком и Маша подходили к КПП. Но там была километровая очередь. Людмилу пропускали с ребенком, а Маше предложили стать в очередь. Тогда Людмила сказала, что они сестры и могут ехать только вместе. Их пропустили, проверили паспорта, спросили, есть ли родственники в России и отправили на ту сторону. На той стороне было много военных в камуфляжной форме с автоматами и пулеметами наготове. Стрельбы по беженцам не получилось, хотя бандеровцы готовы были применить оружие по мирному населению. Тут же на площадке стояли автобусы «Икарусы» и много личных машин. Владельцы подходили к беженцам, предлагали приют в своих семьях, угощали фруктами, овощами, жареной картошкой с мясом и минеральной водой. Люда с Машей зашли в автобус, заняли место впереди, недалеко от водителя и узнали, что автобус отправляется в Крым.
Эту партию беженцев доставили в Ростовский аэропорт, накормили в столовой, а потом погрузили в самолет.
Так Люда с сыном очутились на берегу моря. Все было хорошо. Ее мучил только один вопрос: где муж. Она каждый день набирала все тот же номер, но на звонок никто не отвечал. Погиб, значит, думала Люда, сопровождая страшную мысль слезами.
И вот однажды, две недели спустя, в воскресение, в пять вечера раздался звонок. Телефон ожил. Это был первый звонок за это время, время расставания с мужем.
— Люда, я жив. Был в плену. Меня обменяли на бандитов, отпустили двоих бандитов за меня одного. У меня нога повреждена, я теперь хожу, опираясь на полочку, может все еще пройдет. А теперь докладывай, где ты и что с тобой и с Андрюшей дай поговорить.
— Миша, дорогой! Боже, как я рада, я уж думала — все, никогда тебя не увижу. Мы с Андреем на берегу моря, в Севастополе. Если можешь, приезжай. Переберись в Россию — матушку, скажи: жена в Крыму.
— Мама, мама, дай папу, — кричал Андрюша, вырывая телефонную трубку.