Котёнок на тропе войны
Шрифт:
— Так, Лена, пора спать.
— Ну, ма-ам…
— Время уже поздно.
— А чай?
На лице строгой мамы боролись какие-то внутренние чувства, но победила добрая мама, которая не могла оставить ребёнка голодным.
— Ладно. Быстренько пей чай и спать!
Довольная девочка взгромоздилась на табуретку напротив меня. Теперь меня рассматривали уже две пары глаз.
Делая вид, что не замечаю повышенного внимания к себе, продолжаю поедание уже второго бутерброда.
Маленькая Ленка тоже не особенно торопится «быстренько» пить свой чай. Сейчас видно,
Допив уже вторую чашку, я уже был готов отвечать на вопросы Ирины Анатольевны, но она их не торопилась задавать. Видимо хотела дождаться ухода любопытной дочери. Но меня присутствие девчонки не стесняло.
Я не стал долго раздумывать. Мне нравились эти люди. Люди, которые не побоялись пригласить к себе домой незнакомого человека на ночь глядя. Люди, которые даже не спросив ещё кто я и откуда, уже обогрели и накормили путника. Простые хорошие люди.
— Ирина Анатольевна! Вы хотели у меня что-то спросить?
— Да… — она слегка замялась. — Да. Расскажи о себе! Кто ты, откуда?… Куда?
— Меня зовут Саша. Саша Котова.
Вы бы видели их изумлённые вытянутые лица. А глаза? Вот это были глаза!
— Ты?… Ты — девочка? — строгая мама исчезла. На её месте теперь была удивлённая девочка, которую обманул фокусник, подсунув пустой фантик вместо конфеты.
— Ты — девочка? — присоединилась к ней её дочь.
— Да… — спокойно ответил я. — Могу показать документы.
— Покажи! — требовательно попросила мама Ира.
Я пошёл в прихожую и извлёк из внутреннего кармана куртки свои документы на имя Александры Котовой. Свидетельство о рождении, аттестат об окончании восьми классов школы-интерната, справку о смерти мамы, Светланы Ивановны Котовой.
Ирина Анатольевна читала внимательно. А прочитав, задала мне вопрос:
— Тебе пятнадцать лет?
— Да. В этом году уже и шестнадцать будет осенью.
— А на вид тебе меньше.
Вот же глаз-алмаз. Сразу подмечает все несоответствия документов и внешнего вида.
— Ну, вот такая я маленькая…
— Ты окончила восемь классов в прошлом году.
— Да. А потом я попала в больницу и почти полгода пролежала там…
— И чем ты болела?
Я не стал долго и нудно перечислять то, что со мной приключилось. Просто встал и задрав водолазку, показал свой изборождённый шрамами живот.
— Какой кошмар! Что это? — если Ленку мои шрамы просто напугали, то женщина прекрасно поняла, что повреждения моего организма просто огромны.
— Ирина Анатольевна! Давайте я потом, попозже всё вам расскажу. А сейчас можно ли мне принять ванну или хотя бы сходить под душ.
— Да, да, конечно., - она засуетилась. — Лена! Иди спать!
На этот раз дочь послушалась и молча удалилась с кухни. Мне вручили большое вафельное полотенце. Достав из рюкзака запасные трусы и майку, я зашёл в ванную комнату. Ещё стоял пар после Ленки. Заткнув пробку, стал наполнять горячей водой белую эмалированную ванну. Раздевшись, окунулся сразу с головой. Ванна была нормального размера, а я для этой ванны — мелковат. Но как же хорошо!
Глава 3
Блаженство. Как давно в последний раз я принимал ванну? Пятьдесят лет тому вперёд? Или семь лет назад?
— Инга! У вас дома была ванна?
— Маленькая. Такую называют сидячая. Но с душем. А в такой большой я в первый раз. В интернате был только душ.
— Наслаждайся! Когда ещё в следующий раз удастся такое?
Я с удовольствием валялся, отмокал в горячей воде. Натирал себя мочалкой с земляничным мылом. Стоя под струями душа я мыл голову шампунем «Лесной» из стеклянной бутылочки. Кто придумал делать шампунь в стеклянном флаконе? В ванной его легко можно выронить из рук и разбить вдребезги о кафельную плитку или о край ванной. Шампунь плохо мылился и щипал глаза. Даже не смотря на то, что я зажмурился, едкая пена всё равно уже начала своё гнусное дело. Глаза мои горели огнём.
Вдруг я почувствовал лёгкое дуновение. Как будто сквознячок прошёлся по мокрому телу. Я открыл глаза, и не смотря на разъедающую их пену, глядел на заглянувшую в дверь ванной комнаты Ирину. А она пристально смотрела на меня. Это длилось примерно с минуту. Видимо удовлетворив своё любопытство и убедившись, что я именно ТА, за кого себя выдаю, женщина закрыла дверь. А что? Я её понимаю. Мои слова и документы ни о чём не говорили. Одет я был под мальчика. Дрался, как мужик. Что она должна была подумать? И даже когда я объявил о своей принадлежности к женскому полу, сомнения в моих словах у неё остались. Ну, теперь все непонятки должны быть развеяны. После созерцания моего голенького тельца под душем, вряд ли кто примет меня за мальчика. Хы…
После ванны я чувствовал себя свежим и чистым. Но видимо очередной очень длинный день давал себя знать. Глаза уже просто слипались. Спать хотелось неимоверно.
— Я постелила тебе. Вон там, на раскладушке.
Раскладушка! Советская раскладушка — это нечто. Скрипучий монстр. Сколько воспоминаний. Почти в любой советской квартире всегда такая была в запасе, для гостей. И у нас, в той моей жизни тоже. Когда у моих родителей оставались ночевать родственники из Ленинграда, то их клали спать на мой диван, а мне выставляли раскладушку, достав её из кладовки. Тогда она провисала почти до пола под моей тушкой. Я был довольно крупным и спортивным мальчиком. Сейчас же эта конструкция из гнутых трубок лишь чуть скрипнула, приняв моё лёгкое девичье тело.
Заснул я практически сразу, мгновенно провалившись в долину снов. Кстати, снов мне в эту ночь никаких не снилось.
Разбудила меня утром Ленка. Ну, скорее всего не сама Ленка, а шум ею производимый. Видимо стадо слонопотамов отдыхает по сравнению с этим бедствием по имени Ленка.
Я открыл глаза. В окно заглядывало солнышко. На кухне позвякивала посуда. А в другой комнате снова что-то брякнулось на пол, издав очередную порцию шума. По коридору прошлёпали мамины тапочки, и из соседней комнаты раздались звуки приглушённого разговора. Мама читала нотации своей расшалившейся девочке.