Котенок. Книга 2
Шрифт:
Выругался: мысленно, чтобы не шокировать маму разнообразием своего арсенала «неприличных» слов.
— Сегодня спрошу, — пообещал я. — Вечером.
А про себя добавил: «Но только после того, как допишу главу».
«Точку» в главе я сегодня всё же поставил.
Заготовленная для концовки сцены фраза легла на страницу тетради — и будто кирпич с моей души свалился. Я ухмыльнулся, закрыл тетрадь, положил на неё шариковую ручку. Взглянул на испачканные чернилами пальцы.
Напомнил себе о данном Рокотову обещанье.
Выбрался из-за стола, раздвинул шторы. Увидел, что на улице уже темнело. Небо стало серым. Но фонари пока
В квартире Алины Волковой (в той, что на пятом этаже) горел свет. Но только в гостиной.
Само окно было закрыто — я отметил это обстоятельство.
— Вот и замечательно, — пробормотал я. — Нину Владимировну не побеспокою.
Направился к подъезду. Неторопливо взобрался по ступеням на последний этаж. К кнопке звонка не прикоснулся — сразу постучал по двери. Дверь мне открыла хозяйка квартиры, наряженная в знакомый потёртый халат. Я окинул Алину взглядом (посмотрел на небрежно собранные в «хвост» волосы, на полоску шрама, на бледно-голубые глаза). Вдохнул пропитанный табачным дымом воздух. Поздоровался. Шагнул в квартиру, не дожидаясь приглашения — Волкова попятилась. Я посмотрел Алине в глаза — наши носы почти соприкоснулись. Мне почудилось, что девчонка затаила дыхание. Подвинул Волкову со своего пути, сбросил ботинки. Осмотрел пол прихожей у себя под ногами: проверил его на наличие кошачьих «мин». Услышал, что в гостиной бренчала гитара — именно «бренчала», потому что на музыку издаваемые струнами эти звуки не походили.
Повернулся к Алине.
— Чай и печенье буду, — сказал я. — Спасибо, что предложила.
— Я тебе ничего не предлагала, — ответила Волкова.
Она закрыла дверь.
И сообщила:
— Печенье мы уже доели.
Я стянул с себя куртку — повесил её на крючок. Сообразил, что бренчала гитара вовсе не хаотично — звучала одна и та же струна, но менялись извлекаемые ею ноты. Я улыбнулся: узнал тренировочное упражнение, которому сам уделил немало времени, когда сын подарил мне «Гибсон». Вспомнил, как Кукушкина хвасталась мне воспалёнными кончиками пальцев. Увидел на полке знакомую обувь, взглядом отыскал и куртку своей соседки-семиклассницы. Увидел, что в прихожую выглянул Барсик. Он посмотрел мне в глаза, дёрнул ушами и громко мяукнул (его голос не показался мне приветливым). Гитара замолчала, будто среагировала на крик котёнка. И уже через мгновение в полутора метрах над ушами Барсика показалась голова Лены Кукушкиной. Семиклассница увидела меня — улыбнулась. Рванула мне навстречу, будто не видела меня не со вчерашнего дня, месяц или даже год. Заключила меня в объятия.
— Ванечка пришёл! — воскликнула она.
Я кашлянул, высвободился из плена девичьих рук.
— Крылов, а ты зачем пришёл? — спросила Алина.
— По делу, — ответил я. — Разумеется, по делу. Но и от чашки чая бы не отказался.
Кукушкина кивнула.
— Поставлю чайник, — сказала она.
Лена убежала на кухню.
Под присмотром хозяйки квартиры и белого котёнка я прошёл в гостиную. Увидел заполненную окурками хрустальную пепельницу на журнальном столике. Взглядом отыскал гитару — нашёл её на диване. Взял в руки музыкальный инструмент, всё ещё хранивший тепло рук семиклассницы. Уселся в кресло.
— И что у тебя за дело? — поинтересовалась Волкова.
Она замерла в трёх шагах от меня, посреди комнаты. Подпёрла кулаками бока.
Я взглянул на всё ещё клубившийся у потолка табачный дым, пожал плечами.
Ответил:
— Так, ничего особенного.
Улыбнулся и сообщил:
— Решил, что сделаю тебя, Волкова, богатой и знаменитой.
В комнату вернулась Кукушкина.
— Я тоже хочу стать знаменитой! — заявила она.
— Если очень хочешь, — сказал я, — то обязательно станешь.
Алина усмехнулась в ответ на мои слова.
Но радости в её взгляде я не заметил.
— Сейчас вам спою, — сообщил я. — Занимайте места в зрительном зале.
Указал на диван.
Девчонки не пустились в спор — послушно уселись на мягкое сиденье. Лена прижала ладони к бёдрам, выпрямила спину, смотрела на меня и улыбалась. Алина скрестила на груди руки, закусила губу. Барсик не вернулся в гостиную. Но я видел, как в полумраке прихожей блестели его глаза.
— Песня называется… «Ты возьми моё сердце», — сказал я.
Подправил настройки гитары, сыграл вступление. Лена Кукушкина встрепенулась, когда я пропел первые строки. Она приоткрыла рот. Но промолчала. Алина Волкова едва заметно вздрогнула. Широко открыла глаза. Я увидел, что они у неё вовсе не бледно-голубые, а почти синие, с холодным блеском. Не сдерживал голос. И не прятал эмоции. Пел громко, как и требовала этого песня — без жалости к своим голосовым связкам и к жильцам соседних квартир. Видел, как задрожали у Лены губы. Заметил, что взгляд Волковой потеплел. Понял, что припев сработал и в этот раз; заложенный в нём концентрат эмоций сделал своё дело: девчонки прижались друг к другу плечами — их глаза влажно блеснули. Вышел на пятачок света и белый котёнок. Барсик оттопырил уши, следил за моей терзавшей струны рукой. Он первый пошевелился, когда я завершил пение: подошёл к моему креслу и громко мяукнул.
Вслед за котёнком подала голос и Кукушкина.
— Ванечка, так это же… Алиночкины стихи! — сказала она. — Те, которые я тебе… Как здорово получилось!
Семиклассница улыбнулась, рукавом блузы утёрла со щёк слёзы.
Лена схватила Волкову за руку.
Сказала:
— Алиночка, правда же, хорошая песня получилась?!
Хозяйка квартиры ей не ответила. Алина не шевелилась. Смотрела мне в глаза.
— Волкова, — сказал я, — предлагаю тебе стать поэтом песенником.
Накрыл ладонью струны.
Не отвёл взгляда от похожих на льдины глаз.
Спросил:
— Что ты скажешь в ответ на моё предложение?
Глава 10
Я провел в квартире Волковой не больше четверти часа. Но за окном уже почти стемнело. Фонари во дворе Алининого дома пока не горели. Похожие на серую плесень облака прятали под собой луну и звёзды, которым уже самое время было показаться на небе. Прямоугольник окна почернел. Но он не походил «сюжетом» на «Чёрный квадрат» Малевича. Потому что в нём отражался профиль Алины Волковой, круглое лицо Лены Кукушкиной, очкарик в кресле и скудно меблированная комната. Ещё я заметил в окне отражение гитары, которую держал в руках. Музыкальный инструмент молчал: я прижимал рукой ещё минуту назад разрывавшие тишину комнаты струны. А вот Барсик на эту картину не попал. Котёнку не хватило роста для того, чтобы на большом тёмном полотне незашторенного зеркала-окна появилось отражение его настороженно торчащих ушей.
— Алиночка, Ваня хочет сделать песни и из других твоих стихотворений, — нарушила тишину Кукушкина. — Разве ты не поняла?
— Я не поняла, зачем ему это, — сказала Волкова.
Смотрела она не на Лену — на меня.
— Так… хорошая же получилась песня! — сказала семиклассница. — Мне она очень понравилась! А у тебя много хороших стихов! Ваня придумает для них музыку. И люди будут их не только читать, но ещё и петь!
Кукушкина вскочила с дивана.
— Ванечка, скажи ей! Ведь… будут же? Объясни ей!