Котовасия с маньяком

Кроних Григорий Андреевич

– А курить ты его еще не научил? – поинтересовался Федя и сдал карты.

Георгий налил по рюмочке "на посошок" перед игрой.

– До этой гадости он и сам дойдет.

– Вы уже играли в "тысячу"? Петя правила знает?

– Знает, но не все.

– Объяснить? – предложил Федор.

– Зачем? Система-то самообучающаяся, – хладнокровно заметил Гера, выпил, и игра началась…

Журналист так и не рискнул отнести "живой" компьютер в редакцию. Пентюх, конечно, помог бы ему скоротать некоторые рабочие дни из тех, что кажутся бесконечными как "Санта–Барбара", но стоило только какому-нибудь балбесу заметить, что компьютер Геры занимается пустой болтовней, а не работой, как слух об искусственном интеллекте распространился бы со скоростью голодного гепарда. Петю забрали бы в какой-нибудь институт, сразу очнувшийся от спячки в связи с перспективой получения дополнительного финансирования. Компьютер бы замордовали тестами и он, сойдя с недавно обретенного ума, вернулся бы в первобытное состояние. После этого высоколобые специалисты разобрали бы его до винтика и, отчитавшись за перерасход средств, списали останки как электронный лом.

На самого Геру набросились бы коллеги, немного повосхищавшись, в конце концов обвинили бы в злостной мистификации, состряпали пяток фельетонов (жанр практически недоступный современным журналистам) и изгнали бы из своих рядов, то есть от редакционной кормушки. Где потом Гера найдет применение своим талантам? Сочини он какой-нибудь фирме буклет – хозяин сам не поймет, чем торгует. Напиши детектив – редактор так и не сообразит, кто убийца. Из его листовки партийный бонза не догадается, от какой партии баллотируется… Его талант применим только в журналистике. Иногда, в минуты опьянения, Георгий ясно это понимал.

Но самым тяжелым в таком сценарии было бы расставание с Пентюхом. Гера с ним просто сроднился. Компьютер работал с утра до вечера, они вместе играли, работали, учились. А ведь поначалу журналист просто укрыл компьютер от уничтожения, спрятал до того момента, пока из командировки не вернется хозяин Пети, его друг Федор. Сам Федя по возвращении испытал настоящий шок, когда его любимого, но, как это часто бывает, случайно рожденного детища, не оказалось на месте – в офисе фирмы "Мама". Придя в себя от драки Петухова с Негорро, Федор расспросил Геру, и они помчались к журналисту домой. Компьютерщик поговорил с Петей на каком-то тарабарском языке (слова они печатали русские, но Гера ни черта не понял), а затем объявил, что Петя просит его не трогать, потому что он пережил серьезный эмоциональный шок. Георгий хмыкнул, а Федя просьбу компьютера уважил.

Может быть, именно подобное отношение и повлияло на выбор Пентюха. Насмешливый с чужими, с родным Петечкой Федя был мягок, добр и простодушен. Похоже, пентиуму с ним было скучно. А Георгий, в общении с ним, напротив, оставался ироничен и тверд. Именно такой партнер и нужен хорошо соображающему компьютеру для игр и работы. И он придумывал разные поводы остаться на попечении Геры до тех пор, пока "отец родной" не смирился с утратой пасынка. Сам Федор объяснил привязанность Пети благодарностью за спасение и любовью с первого прикосновения к клавиатуре. Уважая чувства компьютера, он стал "воскресным папой". Приходил в гости с лакомством вроде CD диска и играл с малышом…

150, – напечатал Петя.

– 155, – заявил Георгий после пентиума и взял прикуп.

Пока он раздумывал, какую пару карт раздать партнерам, Федор толково распорядился свободной минутой. Рюмки опять стали полны, как кинозал на первом сеансе "Эммануэль".

– Заказываю 170, – сказал журналист, одну карту отдал другу, а вторую сунул в сканер.

Федор повторил реплику Пете, пробежав пальцами по клавиатуре.

"Хваленка" есть? – тут же спросил компьютер, которому никак не удавалось обыграть соперников. Строго соблюдая правила, он надеялся хотя бы минимизировать проигрыш.

Георгий проглядел вопрос сквозь рюмочное стекло.

Карты не лошадь – к утру повезет, – попытался утешить Пентюха сердобольный Федор. Проявив таким образом отеческое участие, он поднял рюмку и выпил под неизменный игровой тост – за удачу.

Журналист взял три взятки старшими картами, а потом "захвалил" "сотню". Петя не взял ничего и переменил цвет экрана с зеленого на ядовито желтый.

– Смотри, мальчик в лице переменился!

– Нормальная реакция, – заметил Георгий. – Вот если бы он красным цветом обрадовался…

– Петечка так не любит проигрывать!

– А ты любишь?

Игра тянулась к концу, но Федор еще успел несколько раз сбросить "не ту карту", причем так ловко, что один раз Петя даже перезаказал козырей и в стремительной контратаке заработал лишнюю сотню очков.

– Ты ему палец в рот не клади, – пробормотал Георгий, но было поздно. Сам он уже добрался до финишной отметки в 1000 очков, а Федор прочно занял почетное (но при большем количестве участников) третье место.

Журналист попросил Пентюха предъявить таблицу их расчетов и констатировал, что компьютер, даже обыграв Федора, не в состоянии расплатиться и остался ему должен 20 тысяч.

– У меня такое впечатление, – сказал Федор, – что подобный результат вызывает у тебя садистскую радость. Ты случайно не пробовал Петю пороть, например, повышенным напряжением?

– Пробовал, – не моргнув, ответил Георгий, – как раз после этого Пентюх и начал копить деньги на трансформатор.

– Ты дал ему прочесть какой-нибудь трактат о пользе телесных наказаний?

– Нет, – сказал журналист, – просто оказалось, что Петька от повышенного напряжения тащится. – Затем Гера поднял рюмку и показал – как…

6.

Георгий желчно завидовал Дмитричу, навечно и непрерывно погруженному в расследования и сражения компьютерного масштаба. Сколько статей предстоит написать Гере, сколько мегабайтов информации добыть, прежде чем он научится так хладнокровно и ловко уклоняться от заданий редактора или в крайнем случае сваливать их на подчиненных. Наступит ли (не побоимся этого слова) эра, когда если не он сам, то хотя бы его ровесник, которого он легко может послать на три буквы, дорастет до должности ответсека? Или редактора? А лучше, чтобы нашлась пара способных одногодков, уж посылать – так все начальство сразу. То-то жизнь наступит…

На профессиональном журналистском барометре наступила великая сушь. К дождливой осенней погоде за окном это не имеет никакого отношения. Просто плавное течение расследования на безопасной глубине в семь футов под килем превратилось в барахтанье среди мелей. Полноводная река фактов, умозаключений, мотивов иссохла до мутного ручейка подозрений самого себя в некомпетентности. Многообещающее поначалу дело об убийстве авторитета превратилось в хомут на шее журналиста. Георгий, кстати, родился в год Лошади, но это не значит, что его выя лучше прочих приспособлена к тягловой работе.