Котовский. Робин Гуд революции
Шрифт:
Дня через два, в то время, когда у меня в залах было много дам и барышень, моих помощниц по делам благотворительности, мне позвонил журналист Горелик. Это был очень симпатичный еврей, газетный работник, и я много раз имела с ним дело. Он по телефону просил меня принять его вместе с Котовским. Я отвечала согласием.
Мои девицы и дамы — врассыпную, визжат и охают.
— Как Вы не боитесь, Надежда Владимировна, ведь он разбойник…
— Ну да, конечно, он сейчас ворвется и всех нас перестреляет, — трунила я над ними. Минут через двадцать швейцар докладывает лакею, тот мне, и появляется Горелик в обществе бритого человека с умным, энергичным лицом.
— Я пришел, чтобы поблагодарить Вас, позвольте поцеловать ручку, которая даровала мне жизнь.
Я в свою очередь поблагодарила его за энергичную помощь властям в тюрьме в борьбе с уголовными преступниками. Мы обменялись еще несколькими словами. В тот день как раз были телеграммы о том,
Он тогда, увидев на моем столе большой портрет великого князя, заговорил об этом вопросе сам:
— Какую ошибку делает Временное правительство. Разве можно в то время, когда война не кончена, устранять от армии такого опытного, популярного, всеми в войсках любимого человека.
Это его подлинные слова. Что-то на большевика не похоже».
Деятельность Котовского в марте 1917 года была поистине бурной. Так, 23 марта в городском театре был дан целый концерт в «пользу жертв революции». В антракте наш герой устроил аукцион, на котором выставил свои кандалы: ножные за 3100 рублей приобрел известный в Одессе адвокат К. Гоберг и тут же пожертвовал их театральному музею, а ручные купил всего за 75 рублей владелец «Кафе Фанкони» и в рекламных целях выставил их в витрине своего заведения. Из общей суммы вырученных денег Григорий Иванович около 800 рублей пожертвовал в фонд помощи заключенным одесской тюрьмы. Как он распорядился остальной суммой, и по сей день неизвестно.
Несколькими днями ранее, а если точнее, то 19 марта, в «Маленьком Одесском листке» была опубликована статья писателя A. M. Федорова «Сорок дней приговоренного к смерти». Будучи активным противником смертной казни, в этих «сорока днях» автор передавал переживания Котовского в камере смертников, убеждая читателя в необходимости выступить против этого безумия. Также Федоров настойчиво хлопотал об освобождении Котовского, убеждая, что тот абсолютно не представляет никакой угрозы.
И это было действительно так. В конце первого месяца Февральской революции Григорий Иванович собрал в кафе «Саратов» 40 авторитетных уголовников Одессы на разговор, где четко и ясно дал понять свое видение их будущего: «Мы из тюремного замка посланы призвать всех объединиться для поддержки нового строя. Нам надо подняться, получить доверие и освободиться. Никому от этого опасности нет, мы хотим бросить свое ремесло и вернуться к мирному труду. Объединим всех в борьбе с преступностью. В Одессе возможна полная безопасность и без полиции».
Активная деятельность Григория Ивановича не осталась не замеченной обывателем: «За Котовского вступились заводские коллективы, общественные организации. Они ходатайствовали перед комиссарами Временного правительства и перед Советом об освобождении героя. Под давлением масс было дано указание судебными органам пересмотреть приговор. Решение: вместо пожизненного заключения — 12 лет каторги с запрещением заниматься общественно-политической деятельностью. Тогда Котовский обратился к министру юстиции с просьбой о помиловании. Эту просьбу начальник штаба округа генерал Маркс сопроводил резолюцией: «Горячо верю в искренность просителя и прошу об исполнении его просьбы». Керенский вернул прошение в Одессу «на усмотрение местных властей». На сей раз вмешался Румчерод, и Одесский военно-окружной суд принял следующее решение: «Подсудимого Григория Котовского… если по состоянию здоровья он окажется годным к военной службе, условно освободить от наказания и передать его в ведение военных властей». Это было 5 мая 1917 года» (Ф. Зинько).
Через три месяца (4 августа) в газете «Бессарабская жизнь» появится очень короткая заметка: «Отъезд Котовского на фронт». И действительно, накануне вечером Григорий Иванович отправился на Румынский фронт, в команду пеших разведчиков 136-го Таганрогского полка 2-й бригады 34-й пехотной дивизии 7-го армейского корпуса 6-й армии. Правда, повоевать нашему герою уже не довелось.
Еще в августе 1916 года, то есть год назад, Румыния объявила войну Австро-Венгрии и Германии и очень быстро была разбита. Для помощи союзнику Россия срочно создала Румынский фронт, в который вошли Дунайская армия, 6-я армия из Петрограда, 4-я армия из состава Западного фронта и 9-я армия из состава Юго-Западного фронта, а также все, что осталось от румынских войск. В середине декабря 1916-го развернулось упорнейшее сражение при реках Рымнике и Серете. Потери были громадными. Одна только 34-я пехотная дивизия на высоте «417» четыре дня отражала атаки четырех германских дивизий. Последней битвой этой дивизии, где некоторое время доведется проходить службу Котовскому, станет отражение немецкого наступления под Маршашештами
К осени 1917-го русские части на Румынском фронте будут вести себя довольно пассивно из-за усиливавшегося разложения. Григорий Иванович попадает в часть, как раз в это самое время. Короткое воспоминание об этом он оставит в автобиографии: «Начинается работа большевиков по разложению армии. Еще не сознавая и не охватывая умом всей работы большевиков, я, по интуиции, по чутью, присоединяюсь к ним, как к партии, которая мне наиболее близка и к которой я близок по своей психике. Ведь я с первого момента своей сознательной жизни, не имея никакого понятия о большевиках, меньшевиках и вообще о революционерах, был стихийным коммунистом, своей психикой, своей интуицией охватывающим сущность классовой борьбы между трудом и капиталом, между жестоко, беспощадно эксплуатируемым и жестоко, беспощадно эксплуатирующим. Я был по натуре и психологии человеком реального действия. Я не мог спокойно смотреть на бедствия эксплуатируемого бедняка, рабочего и крестьянина, — отсюда моя активная месть богачам сегодня и моя помощь, моя безграничная любовь и преданность тем, кто тяжелым трудом добывал себе кусок черного хлеба. Я насилием и террором отбирал у богача-эксплуататора ценности, которые ему по праву не принадлежали, и передавал их тем, кто эти богатства и ценности создавал своим трудом, своей кровью и потом».
Бурная деятельность Котовского на фронте сохранилась и по сей день. Вот на заседании полкового комитета 136-го Таганрогского пехотного полка утверждается его доклад «О корпусной конференции культурно-просветительской секции». Сохранился и протокол заседания: «Культурно-просветительская секция в своем заседании от 22 сентября с.г. нашла, что существующая программа, во-первых, не обнимает всей деятельности таковой и, во-вторых, не дает доступа для работников, каковые не определились с принадлежностью к той или иной социалистической партии. В том составе (четырех-пяти человек), каков сейчас, секция не в состоянии обслуживать полк. Ввиду того в § 1 вставлено: «поднятие уровня масс в культурном отношении», в § 2 добавлено: «устройство концертов, спектаклей и прочих культурных развлечений». В § 6 вставлено: «с культурно-просветительскими секциями». § 7 изменен так: «в ряд деятелей секции входят члены комитета, изъявившие желание работать в ней. Образовавшаяся таким образом секция приглашает работников, список которых утверждает полковой комитет». § 8 исключается вовсе. Таковое изменение собрание считает приемлемым. Всех лиц, указанных в списке культурно-просветительской секции, собрание утверждает таковым…
§ 3. Прибывший с корпусной конференции культурно-просветительных секций тов. Котовский докладывает следующее. На конференции из докладов с мест выяснилось, что культурно-просветительские секции, за редким исключением, почти не работали. Литература, распространяемая среди солдат, слишком мало дает результатов. Ввиду близости выборов в Учредительное собрание необходимо было принять самые энергичные меры к развитию миросозерцания масс. Сначала решено было учредить лекторско-пропагандистские курсы при корпусе. Но ввиду отсутствия лекторов-учителей, а также слишком короткого времени до Учредительного собрания, решено было собственными силами частей читать лекции. Для этого выработана программа лекций «минимум». Если в части не имеется литературы по указанным в программе лекциям, обращаться за таковой в «Румчерод». Для ознакомления частей с техникой по выборам в Учредительное собрание из каждой части необходимо послать по одному человеку на инструкторские курсы в «Румчерод». Собрание, принимая к сведению изложенное в докладе, выражает тов. Котовскому благодарность. (…) На инструкторские курсы при «Румчероде» посылается прапорщик Стрыков». Протокол подписали председатель комитета подпоручик Шевяков и секретарь комитета рядовой Удодов. С ним ознакомился командир полка полковник Васильев.
27 сентября Григорий Иванович просит слово для внеочередного заявления: «…Тов Котовский докладывает, что он, несмотря на просьбы команды, отказался быть членом полкового комитета по следующим причинам. На предыдущем собрании при посещении нас начальником дивизии, последний был забросан такими вопросами со стороны солдат по поводу окончания войны и средств к продолжению ее, что генерал Гаврилов был поставлен в безвыходное положение, а особенно словами товарища Киянова: «До каких же пор будет продолжаться эта бойня?» «Я, собственно, высказал взгляд на текущий момент, но это как бы послужило ответом на вопрос тов. Киянова, на который, я чувствовал, не в состоянии был ясно и определенно ответить генерал. Это послужило причиной того, что начальник дивизии поблагодарил меня, а солдатская масса по-за углами дала мне кличку буржуя или защитника буржуев». Обидевшись на это, Григорий Иванович изложил присутствующим свою биографию, в которой поведал и о борьбе с буржуями, и о каторге, и об одиночном заключении. Ее он закончил следующими словами: «Может ли Котовский, полысевший по милости буржуев, быть их сторонником?»»