Кованый сундук (худ. Ю.Синчилина)
Шрифт:
Каждому хотелось придумать что-нибудь такое, чтобы другие удивились и похвалили.
И только трое ребят почти не принимали участия в этой общей работе. Это были Коля Охотников, Витя Нестеренко и Мая Шубина.
Они не ожидали благодарности за совершенную ими разведывательную операцию. Правда, операция эта дала вполне ощутимые результаты — они нашли самого Курта Мейера, они притащили с собой его вещевой мешок и «вальтер», — но всё-таки они хорошо знали, что нарушили дисциплину, ослушались Клавдию Федоровну, которая хотя и разрешила им походить по ближайшим улицам и порасспросить соседей, но совершенно безоговорочно
И, однако, они даже не могли представить себе, какая над ними разразится гроза.
— Я не затем больше полугода как могла старалась спасти вас от смерти, чтобы вы подорвались на первой попавшейся мине, — тихо сказала Клавдия Федоровна, когда они, разгоряченные, взволнованные, усталые, перебивая друг друга, рассказали ей обо всём, что с ними случилось. — И, кроме того, я надеялась, что на ваше слово можно положиться. Оказывается, оно не стоит гроша ломаного. Мне казалось, что вы почти взрослые, а вы маленькие и ещё очень глупые дети, которых надо водить за руку…
Все трое молчали. Витя потупился. Мая быстро расплетала и заплетала кончик косы и тоже не смотрела на Клавдию Федоровну. Только Коля Охотников глядел на неё в упор. Лицо у него покрылось красными пятнами, а руки сжались в кулаки.
— Это несправедливо, Клавдия Федоровна, — сказал он, как будто что-то глотая. — Мы же всё-таки нашли Курта Мейера… И мешок его принесли.
— Вот то-то и плохо, что вы полезли в подвал к Мейеру, — безжалостно сказала Клавдия Федоровна. — Я уж не говорю о том, что вы без разрешения ходили к элеватору — ведь вы могли туда и не дойти, — но будь вы немного умнее, вы бы, услышав стоны, сразу вернулись и позвали первый встречный патруль. Солдаты спустились бы и вытащили Мейера живым. А ваше самоуправство привело только к тому, что он, вероятно, застрелился. Другими словами — ушел от расплаты и унес с собой ценные сведения, какие от него можно было получить. Понятно? А теперь вот что: с этой минуты я запрещаю вам выходить из дому дальше двора, пока я сама не отменю это распоряжение. И если я узнаю, что мое приказание нарушено, — она немного помедлила, — я просто с вами расстанусь. Вас переведут в другой детский дом. Ступайте.
Они ушли совершенно подавленные. А она села возле стола, не менее взволнованная и потрясенная, чем они, и задумалась. Правильно ли она поступила, так жестоко развенчав их подвиг? Ведь что ни говори, а это было смело! И потом, они же не знали, кто стонет в подвале. Они просто услышали стон и бросились на помощь. За что же она их так разбранила да ещё наказала?! Нет, нет, это всё-таки было правильно. То, что сейчас обошлось благополучно, в другой раз может и не сойти с рук. В эти суровые дни, когда в городе и вокруг него ещё столько необезвреженных мин, она в первую очередь должна думать о безопасности ребят…
Она подняла с полу вещевой мешок Курта Мейера, откинула верхний клапан и заглянула внутрь. Среди консервов, плиток шоколада и пачек с сигаретами темнела довольно толстая записная книжка в черном кожаном переплете. Она сунула в мешок «вальтер», затянула покрепче пряжку клапана, оделась и, взяв мешок, пошла в комендатуру.
Часа через два к ней в детский дом пришел Воронцов и попросил разрешения поговорить с ребятами. Он побеседовал с ними минут сорок, а затем, крепко пожав каждому из
На другое утро Коля и Витя поднялись ещё затемно. Тихо ступая, чтобы никого не разбудить, прошли в столовую и сели за стол. Они старались спорить негромко, но оба всё больше и больше горячились.
— Нет, — говорил Витя, слегка заикаясь от волнения, — н-нет, н-никуда я б-больше не пойду! Достаточно вчерашней истории… Ты что, в самом деле, хочешь, чтобы нас выгнали?
— Никто нас не выгонит! — сердито отвечал Коля. — Это она так говорит. Не за что нас выгонять. Ничего мы такого не сделали.
В глубине души Коля и сам считал себя виноватым. Больше всего мучило его то, что он не догадался кликнуть патруль. Подумать только: если бы ему пришло в голову послать Витьку вниз, в город, они бы взяли Курта Мейера живьем!
Всю ночь он ворочался с боку на бок, мысленно споря с Клавдией Федоровной, представляя себе, как бы они принесли в комендатуру раненого Курта Мейера, если бы всё было сделано как надо и он бы не застрелился… К утру в голове у него созрел новый план. Они с Витькой в полной тайне будут продолжать поиски и докажут… Что докажут, он не договаривал даже себе. Но, кажется, больше всего ему хотелось доказать, что они вовсе не дети, могут довести начатое до конца и при этом поступать продуманно, толково, по-мужски. В городе есть ещё немало закоулков. Даже здесь, рядом…
Конечно, всё это рискованно. Но если они найдут картины, то никто не скажет им ни слова. Больше того — и вчерашнее забудется…
Предстоящий поход он решил назвать операция «КВ». Название это получилось от соединения начальных букв двух имен — «Коля — Виктор». Правда, правильнее бы было сказать «НВ», но в спешке Коля как-то упустил из виду, что по-настоящему его зовут Николай.
После того как операция получила собственное название, ему стало даже весело, вчерашнее показалось пустяками, и ужасно захотелось поскорее всё начать. Улизнуть незаметно из дому — и айда!..
И вдруг все планы рушатся… Да ещё из-за чего? Из-за рассудительного, скучного, благоразумного Витьки! Из-за его лени и трусости!
Коля просто задыхался от злости. Он бранился, спорил, убеждал, уговаривал, но всё было напрасно. Витька упрямо стоял на своём:
— Сказал, что не пойду, и не пойду!
Кончилось тем, что Коля крикнул:
— Ну и оставайся! — накинул на плечи ватник и, хлопнув дверью, выбежал во двор.
Витя минут десять молча сидел за столом. Пока они с Колей спорили, за окном уже совсем, рассвело. Ночной сумрак понемногу растворился в солнечном морозном сиянии.
А дом между тем просыпался. За стеной смеялись девочки. В сенях плескалась вода. Кто-то, топоча ногами, пробежал по коридору.
«До завтрака еще добрых полчаса, а то и час, — подумал Витя. — Пойти, что ли, посмотреть — может, он не ушел? Всё-таки одному идти на такое дело страшно…»
Он надел своё пальтишко и вышел на крыльцо.
Утро было тихое, безветренное. На перилах крыльца лежала полоска снега, такого нежного, пушистого, легкого, что хотелось его потрогать.
Витя медленно спустился по заснеженным ступеням. Под ногами похрустывало. Дышалось как-то удивительно глубоко и спокойно.