Коварная любовь Джабиры
Шрифт:
То была тоже одна из мудрых традиций, заимствованных базилевсом, – все члены императорской фамилии с детства постигали ремесла. Феодора слыла искусной ткачихой, а Мануил, будущий император, был известен как умелый ювелир.
При виде щедрых подарков Василике на какое-то время лишилась дара речи. Однако девушки отмалчиваться не стали и принялись наперебой выражать шумный восторг. Потом Файриза вдруг спросила:
– А остальное?
– Остальное? – не поняла Василике.
– Ну да, рабыня, которая пришла вместе с евнухом, оставила еще вот это. –
Из открытого ларца на свет появились: традиционный кошель с золотом, два отреза ткани – переливчато- синий шелк и прозрачно-золотистая органза, и темно- зеленый кожаный мешочек, в котором оказались две золотые расчески, с полдюжины позолоченных гребней из черепахового панциря, четыре хрустальных флакона с притираниями и резное золоченое зеркальце.
– Да уж… Тебе удалось угодить принцессе, – задумчиво пробормотала Сарида, нежно проводя пальцами по золотому узору. Девушка, искренне радуясь за подругу, не могла не беспокоиться – ибо прекрасно знала, что мудрый совет, данный вовремя, может подвергнуть жизнь советчика нешуточной опасности.
Однако то были не все чудеса, которые выпали на долю Василике сегодня. Вновь распахнулись двери, и вновь на пороге появился чернокожий евнух. Однако теперь его лицо выражало не только торжественность предписанной ему миссии, но и вполне искреннее удивление.
– Василике и ее наставницу, мудрую Мамлакат, желает видеть в своих покоях великий базилевс.
Девушка окаменела. «О боги, – промелькнуло у нее в голове. – Должно быть, мои опасения оказались ненапрасными…»
– Не бойся, девочка, – теперь голос великана был уже нормальным, не дворцовым, человеческим. – Посыльный императора шепнул, что наш властелин в добром здравии и настроен более чем благодушно. Должно быть, он тоже желает выказать тебе благорасположение…
«Как быстро разносятся по дворцу слухи… и сплетни… и, Аллах всесильный, даже мысли…» – подумала Василике, торопливо опуская на голову тончайшую газовую шаль.
Долгие гулкие коридоры привели девушку к покоям императора. Василике стало страшно – она боялась и слов владыки, и даже самого его взгляда. А потому на мгновение остановилась, чтобы унять бешено бьющееся сердце и чуть прийти в себя.
– Смелее, малышка, – прошептала сзади Мамлакат. Девушке показалось, что ее наставница что-то знает. Не зря же так мягок ее голос.
Распахнувшиеся двери пригласили войти. Шаг, второй, третий.
Василике смотрела себе под ноги и потому не обратила внимания ни на роскошь покоев, ни на витражи, горящие сотнями цветов в нежном утреннем свете. Только узорные плиты мрамора под ногами и носки собственных башмачков.
– Василике, дочь наша, присядь.
Девушка вздрогнула. Сам великий император называет ее, рабу, своей дочерью…
– Отдохни и ты, добрая Мамлакат.
Василике робко подняла глаза и увидела улыбающегося базилевса. То была улыбка добрая, домашняя, улыбка обычного человека, а не милующая или казнящая
В дальней стене кабинета открылась еще одна дверь, и в покои императора вбежала Феодора. Увидев Василике, она тоже улыбнулась и отчего-то весело подмигнула.
– Достойная Мамлакат, – проговорил Алексей. – В первую голову мы желаем поблагодарить тебя. Ибо ты смогла создать цветок мудрости, деву, достойную всяческих одобрений, подлинную дочь великого Бизантия. Создать из испуганной девочки-рабыни, какой она появилась на пороге сего дома.
Мамлакат кивнула чуть снисходительно – Алексей всегда был склонен к преувеличениям. Однако сейчас возражать, спорить или указывать на заблуждение было совсем не время.
– Тебя же, юная Василике, мы желаем вознаградить иначе. Ибо твои достоинства со слов нашей дочери нам известны были и ранее. Вчера же одного слова твоего хватило, чтобы развеять черные тучи, которые едва не разразились бурей в нашей семье.
Василике открыла было рот, чтобы что-то произнести, но увидела предупреждающий жест Феодоры – та из-за спины отца делала подруге странные знаки. И девушка лишь склонила голову в молчаливой благодарности.
– Империя наша велика, – продолжал базилевс. – Ее враги многочисленны. И сколь бы со многими мы ни поддерживали добрососедские отношения, с куда большим их числом мы состоим в отношениях скорее враждебных. Однако у правителя, – тут Алексей усмехнулся, – всегда есть шанс превратить вражду в мир. Это мудрые браки царственных детей, кои заключаются для процветания и мирной жизни стран.
«О да, мудрейший, – с недоброй улыбкой подумала Василике, – не зря же Феодора чуть ли не со дня своего рождения сговорена за Белу, наследника великого княжества Булгария. И пусть этот Бела страшен, как все грехи мира, и, говорят, не гнушается даже портовых девок, однако сей брак решен и отменить его нет никакой возможности…»
– Видя твое усердие, дева, как компаньонки и подруги нашей дочери, мы решили, что неразумно будет далее держать тебя как рабу или наложницу…
Василике обмерла. Оказывается, не в побеге для нее заключался путь к свободе – не зря же Нафиса, добрая наложница Алима, по сто раз на дню повторяла ей, что ее судьба лежит через послушание и покорность.
– Да, юный цветок, ты поняла верно. Мы даруем тебе свободу. Отныне ты равна в положении со своей наставницей Мамлакат и со всеми нашими дочерьми…
Феодора за спиной отца расплылась в довольной улыбке.
– Более того, мы решили, что юная дева, равная в положении нашей дочери, должна также стать нашей названной дочерью. Ибо та, кто несколькими словами уняла одну грозу, способна будет самим своим усердием унять еще не одну сотню иных гроз. Мы называем тебя, Василике, нашей приемной дочерью.