Коварная любовь Джабиры
Шрифт:
Позже, рассказав Джабире все, что произошло, Василике поддалась охватившему ее отчаянию, и слезы ручьем хлынули по ее бледным щекам.
Этот поединок лишил ее всякой надежды на будущее – да, она смогла сейчас противостоять притязаниям этого паука. Но надолго ли хватит ее сил? А Мирджафар? Что будет с ним? Не подвергла ли она жизнь любимого смертельному риску, выведя из себя этого тучного истерика? Вдруг он решит отыграться
Еще утром оставалась, пусть весьма призрачная, надежда, что произойдет чудо и им удастся освободиться. Но сейчас… О нет, сейчас ни ее жизнь, ни жизнь Мирджафара не стоили ни гроша. Суррахим, должно быть, уже послал за палачом, чтобы навсегда избавиться от добычи…
Василике не была из тех, кто поддается панике, она старалась сражаться до последнего, всегда надеялась на счастливый случай, всегда ждала его. Но сейчас, похоже, везение изменило ей, а счастливый случай, как видно, заплутал в лабиринте узеньких улочек неведомого города.
Джабира слушала Василике, гладила ее по плечу и пыталась утешить. Но у той слезы все лились и лились.
– Так ты говоришь, он решил продать шейха его отцу… И тебя вместе с ним…
Странная интонация в голосе Джабиры уняла слезы принцессы куда лучше дюжины носовых платков. Василике кивнула.
– Он сказал, что это будет самая мудрая из его сделок. Что после этой сделки все заговорят о Суррахиме-купце.
– Похоже…
– Похоже? На что похоже?
Василике всмотрелась в лицо девушки и только теперь увидела, что та едва сдерживает нетерпение, и Василике стала слушать подругу внимательнее.
– Ты узнала что-нибудь, Джабира? Что-нибудь о Мирджафаре?
– Ну, не совсем, но… О, Василике, ты хочешь увидеть Мирджафара еще раз, прежде чем его увезут отсюда?
– Увезут?
– Ну да, к отцу…
– Увидеть! Хочу ли я его видеть?! Джабира, ты смеешься надо мной. Разве это возможно?
– Я подкупила стражу, – уклончиво сказала Джабира, опуская глаза и уставившись на носки своих туфель.
– Чем же? У тебя нет ничего ценного. И у меня тоже. Как же ты смогла… О! Нет, нет, только не это! – Слезы подступили к глазам Василике, когда она внезапно поняла, какую жертву принесла Джабира ради нее.
– Дело уже сделано, Василике, – мягко сказала Джабира. – И это оказалось не так уж плохо. Совсем не так, как когда туареги… – Ее голос сорвался. – Я приду за тобой после полуночи. В это время все во дворце спят и никто не заметит, как ты проскользнешь через внутренний дворик. Рашид будет ждать нас, но он ставит условие, что ты можешь пробыть с Мирджафаром не дольше часа.
– Рашид?
– Тот горбун, помнишь? Это Рашид, которого я… подкупила.
– Прости, Джабира.
– Но ведь я сказала, что это было не так уж и плохо, – коротко сказала Джабира. – А теперь отдохни. Я приду за тобой, когда наступит время.
Тьма окутала дом-дворец Суррахима. Джабира все не шла, и Василике уже стала думать, не приснилось ли ей все, что говорила девушка.
Наконец дверь открылась и показался горбун Рашид, который поманил Василике за собой. Укутанная до бровей в темные одежды, Василике шаг за шагом кралась вдоль клеток, которые увидела еще днем. Но Мирджафара здесь не было.
– Там, за поворотом, – чуть слышно проговорила Джабира, – настоящая тюрьма. А принца
– Загон для ценной добычи… – пробормотала Василике.
Они остановились перед дверью, за которой начинался долгий коридор. Василике до сих пор не верилось, что ее мечта встретиться с Мирджафаром наедине вот-вот осуществится. Хотя ложь была ей отвратительна, она так и не решила, стоит ли рассказывать Мирджафару то, что узнала от Суррахима. В негодовании принц будет способен на самые безумные поступки. Кто знает, не решится ли он голыми руками убить своих тюремщиков только для того, чтобы добраться до гнусного паука, подлинного виновника их бед. Джабира и так слишком дорого заплатила за ее последнее свидание с возлюбленным, и Василике решила, что за этот короткий час она должна убедить Мирджафара забыть ее. Сама его жизнь зависела от этого.
– Скажи мне, греза, с тобой все в порядке? – спросил Мирджафар. – Эти дикари не причинили тебе вреда?
– Мне никто не причинил вреда, Мирджафар. Это правда.
– Ты просто успокаиваешь меня, – покачал головой Мирджафар. – Туареги всегда отличались жестокостью. Они говорили мне, что разыграли вас с Джабирой в кости и добычу весело делили до рассвета.
– Нет, мы невредимы. Обе…
Василике старалась подбирать слова по возможности осторожнее – сейчас Мирджафару не надо было знать, на что пошла ради него берберка. Как не надо было знать и того, на что рассчитывал купец Суррахим.
– Какое счастье. Сейчас важно только это.
– Тебя вскоре увезут, любимый. Быть может, мы видимся в последний раз…
– Я знал, что так и будет, – Мирджафар кивнул. – Похоже, кому-то Горный Лис перебежал дорогу. Что ж, я готов к смерти…
– Нет, любимый, надо искать пути к побегу!
– Нет, моя звезда. Для меня все кончено – слишком долго я играл с судьбой. Час расплаты приближается. Но сейчас все это неважно. Я хочу тебя. Подари мне эту ночь, чтобы я мог унести с собой воспоминание, которое поддержит меня.
– Мирджафар, я не желала бы ничего другого, если бы…
– Ты отказываешься? Не хочешь более видеть меня? Того, кто предал твои надежды?
– Нет! – вскричала Василике. – Просто мне надо сказать тебе так много, а у нас так мало времени. Скоро нас разлучат – и, может быть, навсегда.
– О, любовь моя, – прошептал Мирджафар, – не сомневайся, я найду способ вернуться к тебе, и больше мы никогда не расстанемся. Нет таких препятствий, которые смогут помешать мне. Не трать драгоценные минуты на бесполезные слова. Дай мне излить на тебя свою любовь. Я тосковал по тебе все это время.
Он увлек ее на соломенное ложе и дрожащими руками стал раздевать. Он чувствовал себя как неопытный мальчишка, оставшийся наедине со своей первой женщиной. Лунный свет коснулся ее тела, посеребрил его, ее необыкновенные волосы мерцали в темноте. Мирджафар положил руку на ее груди и стал нежно целовать соски, чувствуя, как они набухают и твердеют под его языком.
– Не надо, любимый… Сейчас не время…
Василике попыталась встать.
– Любовь моя, кто бы ни был тот, кто разлучает нас, он просчитался, клянусь тебе! Как клянусь в том, что отомщу ему и каждому, кто посмеет оскорбить тебя хоть одним грязным взглядом.