Коварное бронзовое тщеславие
Шрифт:
Барат едва заметно кивнул, подняв брови. Он был удивлен. Лунная Гниль приняла меня в свой круг.
– Тара Чейн. Закончив тут, я направлюсь к себе домой. Я очень устал. Отчитаюсь перед партнером и рухну. Но… если вы в состоянии заставить себя сделать это, не могли бы вы пойти со мной? Он мог бы извлечь ценную информацию из вашей встречи с тем человеком… – Я замолчал, уверенный, что зря сотрясаю воздух. Однажды она уже позволила насилие над собой – и этого было больше чем достаточно.
Тара Чейн поднялась.
– Вы двое займитесь тарелками. Должно
Она вышла в фойе, переговорила с кем-то – я подумал, с Паленой. А может, с Долларом Дэном. Затем наступила тишина, которую вскоре нарушил шепот.
– Что вы думаете? – спросил я Барата.
– О чем?
– Обо всем в целом и о ней в частности.
– Тара Чейн. Она позволяет дружбе и совести, которая обычно спит, влиять на свой имидж. – Я не ответил, и он добавил: – Большинство людей с Холма окажется лучше, чем ты думаешь, если познакомиться с нами поближе.
Я молчал. Он мог проверять меня. Вот в чем проблема с мерзавцами. Чем ближе ты их узнаешь, тем лучше понимаешь, почему они такие. Возможно, даже начинаешь сочувствовать.
Что не отменяет необходимости раскалывать черепа и перерезать глотки. Ведь ты имеешь дело с нынешним монстром, а не былой жертвой.
Тара Чейн вернулась.
– У меня есть все что нужно для маячков. Однако мне интересно, кто, по твоему замыслу, будет осуществлять слежку. У тебя нет таланта. У него тоже.
Я об этом не подумал. Посмотрел на Барата. Тот пожал плечами.
– Так далеко я не заглядывал. Вы с Рихтом Хаузером – все, что у нас осталось.
– В таком случае, полагаю, это буду я.
Интересно, не следует ли мне испытывать подозрения. Она проявляла чудовищную отзывчивость.
От отзывчивых людей обычно никакого толка. Они пытаются тебя надуть. С другой стороны, Лунная Гниль участвовала в заговоре против турнира еще прежде, чем о нем узнали мы со Страфой. А последние дни обеспечили нам всем множество мотивов внести свою лепту, прежде чем Операторы запустят конвейер.
51
Моросил дождь. Это было лучше, чем ливень, которого я ждал, но мостовая все равно стала опасно скользкой.
Из дома Лунной Гнили Барат отправился к матери. У него были дела с ней и Кивенс. Остальные двинулись к Макунадо-стрит. У псиц погода не вызывала восторга. Они бы с радостью поселились у Лунной Гнили. Там хорошо кормили.
Но Тара Чейн не была готова их удочерить.
Зато Паленая передвигалась самостоятельно.
Доллар Дэн был разочарован.
– Что это за запах? – спросил я. Нечто таилось за зрелыми ароматами, разбуженными дождем.
На улицах висел бледный туман, к которому примешивалось что-то вроде слабого дыма. Я уловил серу и нечто металлическое. Окружавшие меня острые носы могли решить загадку.
– Это связать с то колдовство, – ответил один крысюк.
Воздух почти не двигался, но запах тянулся от места схватки.
Дэн и Паленая согласились, однако ничего не добавили.
Нанятый фургон стоял перед домом. Мин отсутствовала.
Вот только эти клячи демонстрировали свой ленивый идиотизм перед домом, в котором обитал Покойник.
Возможно, он использовал их в качестве приманки.
– Здесь воняет мокрой кониной, – проворчал я, поднимаясь на крыльцо вслед за Паленой, которая оглядывалась на случай, если Доллар Дэн вдруг утратит способность сдерживать свою страсть. Сомнительные опасения, с учетом близости Покойника.
Старые Кости нас не тронул, но он бодрствовал и наблюдал. Пенни точно знала, в какой момент открыть дверь. Она сменила стильный наряд на привычное бесполое тряпье. Я услышал голоса, доносившиеся из кабинета Паленой. Паленая тоже их услышала и встревожилась. Это была ее территория. Никому не дозволялось входить туда в ее отсутствие.
– Дин разогревает картофельные сосиски, – сообщила нам Пенни. По правде говоря, именно это я и хотел услышать.
– Сосиски и пиво – и я буду на седьмом небе от счастья.
Паленая подняла облако пыли, торопясь встать на защиту своего угла. Я отставал от нее на три шага.
В кабинете обнаружились Джон Растяжка, Плоскомордый Тарп, его совершенно неромантичная соседка Торнада, Хеления из Аль-Хара и мужчина, которого я не узнал. Но доктор Тэд отсутствовал. И куда, черт побери, девался крысюк – владелец фургона?
Я предположил, что Порочная Мин находится в соседней комнате, которая служила моим кабинетом, пока я не вырос и не покинул родное гнездо.
Торнада, располневшая, постаревшая и потрепанная, как никогда, порадовала мое эго словами:
– Выглядишь как дерьмо на палочке, Гаррет.
– А чувствую себя еще хуже. Последний раз я столько ходил пешком в учебном лагере.
Я остался в дверях, наблюдая, как Пенни вежливо благодарит Доллара Дэна, одновременно с этим явно намекая, что ему пора идти, чтобы местные обитатели могли наконец перевести дух. Я посмотрел на Джона Растяжку. Он обладал достаточно тонким слухом, чтобы следить за беседой. Намека Дэн не понял. Но потом он издал странный взвизг – это Покойник напрямую коснулся его. После этого Дэн не стал задерживаться.
Я почувствовал, как Старые Кости просматривает мои воспоминания, предполагая, что самое время упасть в кровать. Завтра будет очередной долгий день.
Тем не менее я начал выговаривать Плоскомордому и Торнаде за несделанную работу, которую мы им поручили.
Босс показал мне сжатую версию их приключений.
Они были обязаны жизнью тому обстоятельству, что Дил Релвей являлся пронырливым психопатом, ведомым неизменной потребностью все знать и побуждением вовсе вмешиваться.
Тайная полиция следила за большинством моих самых близких знакомых – если верить Старым Костям, это был вопрос общественного порядка.