Коварное бронзовое тщеславие
Шрифт:
– Да, мадам. Меня зовут Гаррет. Я обладаю секретной информацией, которую должен лично передать генералу.
Молчание растянулось на несколько ударов сердца. Она прижалась лицом к решетке. Проклятие, какие красивые глаза.
– Гаррет, вы сказали?
– Гаррет. Да, мадам. Тот самый Гаррет.
– Что ж, вы достаточно большой. И выглядите так, будто могли служить в морской пехоте. Давным-давно.
Она не могла не знать, кто я такой. Все в Аль-Харе знают Гаррета. Гаррет уникален…
– Утратили форму, верно?
– Простите?
– Извините меня. Вы не
– Что?
– А еще я думала, что вы симпатичней. И не такой помятый.
– Такой уж у меня характер! – Что за чертовщина? – Мне жаль, что я обманул ваши надежды. Слушайте, не то чтобы я испытывал дефицит времени, но к словесным оскорблениям я не готов. И стоять под дождем тоже. И я думаю, что меня могли преследовать. Не исключено, что они спонтанно решат попробовать остановить меня, когда поймут, куда я направляюсь.
Про слежку я придумал. Может, это заставит ее пошевелиться.
– Извините. Просто я удивилась, что вы не гигант. Здесь вы в безопасности, если будете держаться за бойницами. Я сейчас вернусь.
Железная пластина опустилась перед железными прутьями. Я протестующе рявкнул, но заткнулся, услышав скрип тетивы арбалета, натягиваемой за одной из бойниц.
Меня никто не послушает – и еще меньше народу поинтересуется, что я могу сказать.
В десятке футов за моей спиной проход перегораживали массивные деревянные двери, обитые железом. Но стены здесь не такие уж толстые. Аль-Хар только притворяется крепостью. Внешние стены здания являлись задними внутренними стенами камер и кабинетов, хотя уличная каменная кладка могла противостоять значительным нагрузкам. Ширина коридора составляла восемь футов. В левой створке дверей имелась дверца, настолько узкая, что мне пришлось бы протискиваться в нее боком.
Эта узкая дверца приветственно распахнулась.
Я часто посещал Аль-Хар, обычно по делу, иногда – в качестве невольного гостя. Я не пользовался этим входом с тех пор, как они установили приветственное окно и дверцу. А вот бойницы были всегда, вместе с парнями, надеявшимися, что уж сегодня-то им доведется использовать арбалет по назначению. Я протиснулся в дверцу, думая, что за ней ждет пара стражников, желающих обыскать меня, прежде чем вести к генералу.
Вместо этого я оказался в вертикально стоящем гробу. Прежде чем успел передумать, дверца с лязгом захлопнулась.
Я не люблю тесные пространства. Совершенно. Терпеть их не могу. Чудо, что я сохранил способность мыслить здраво. Я позволил себе только один долгий девчачий взвизг, после чего сосредоточился на подборе творческих эпитетов для безродных сук, которые…
Клик! К-р-р-чанк! Скр-р-р!
Задняя стенка гроба скользнула в сторону.
Я прервал свой монолог. Некоторые стражники излишне чувствительны.
С возрастом я становлюсь все умнее. А может, у меня развилась аллергия на дубинки.
За дверью обнаружились четыре жестяных свистка. Трое моего размера, чуть выше шести футов, чуть тяжелее двух сотен фунтов колышущихся… мускулов, все покрытые шрамами. Четвертый – большой парень, вероятно, завтракавший кирпичами, вымоченными в кислоте. При себе у них были цепи и дубинки, палки с крючьями и по крайней мере одна утяжеленная метательная сеть.
– Простите, парни! Возможно, я перевозбудился. Я пришел сообщить…
Они меня проигнорировали.
Большая дверь, к которой не крепился гроб, со скрипом распахнулась. Ой-ей. Я заметил, что свистки были одеты по погоде. Они отправлялись за моими воображаемыми преследователями.
Я стиснул зубы, припоминая, сколько раз матушка говорила мне, что человек узнает значительно больше и быстрее, когда не раскрывает пасть, чтобы обмануть кого-то с молотком.
Мама была святой и мудрой женщиной. И еще кое-какой, при воспоминании о чем я до сих пор прихожу в смущение.
Появилась сидевшая за окошком женщина. В качестве портрета она мне нравилась больше, чем целиком. Вся ее нижняя часть оказалась слишком широкой, слишком пухлой, слишком неадекватной или просто странной.
Это была личность.
Возможности провести более тщательное исследование мне не дали. Она привела не Уэстмена Тупа.
Этот парень был низким. Уродливым. Отряды авантюристских нелюдей всласть попрыгали по его родословной. Большинство явно отличалось скверным характером и врожденной подозрительностью, поскольку их потомок вечно пребывал в плохом настроении и все время что-то подозревал.
Однако в данный момент в меньшей степени, чем обычно.
Что не улучшило мое настроение и не смягчило намерение проявлять подозрительность.
11
Передо мной был Релвей собственной персоной, начальник Негласного Комитета Королевской службы безопасности. Большинство людей не узнало бы его, даже если бы он начал хватать их за лодыжки, однако я пару раз сталкивался с ним лбами. Релвей улыбался. Это было настолько непривычно, что я даже проверил, не обчистили ли мои карманы.
Поздно думать о пути к отступлению.
Маленький уродец обладал большей реальной властью причинять вред, чем разве что королева подземного мира. Он мог запугать самого короля и всех разумных обитателей Холма. Задели Дила Релвея? Готовьтесь навсегда покинуть сцену. Наступили ему на ногу? Вполне возможно, что вас никогда и не существовало.
Только безумные обитатели Холма и преступные главари-лунатики, вроде семейства Контагью, не боялись Дила Релвея.
Белинда Контагью, возглавляющая Синдикат, обладает такой же властью, как и Релвей, и еще большим количеством людей для проворачивания грязных делишек.
В глубине души начальник Релвей желает переименовать Негласный Комитет в Комитет по Государственной Безопасности. Но как его ни назови, это тайная полиция.
В вопросах правоприменения для Релвея не существует никаких ограничений. Я ни разу не видел, чтобы он злоупотреблял своим положением ради собственной выгоды, но мошенникам лучше ему не попадаться. Равно как и взяточникам. Релвей никак не может уяснить тонкие моменты, связанные с взятками. Похоже, он уверен, что требование взятки равносильно желанию иметь сломанные пальцы.